Перейти к содержанию Перейти к боковой панели Перейти к футеру

Жерар Сивери. Филипп Август

Жерар Сивери. Филипп Август. СПб–М.; Евразия, ИД Клио; 2013
Филипп II Август (1165-1223) – король с деятельностью которого принято связывать начало формирования национальной территории и государственности Франции. Он относится к числу тех государей, которых принято именовать “собирателями земель” и, по оценке Мориса Дрюона именно он подарил французам Отечество. Эта оценка закрепилась и в прозвище – если в течение XIII века короля чаще именовали “Филипп Завоеватель”, то в конечном счете за ним закрепилось возвышенное прозвище “Август”, подобное имени римского императора и означающее “преумножитель”.
Главным достижением Филиппа был смертельный удар, нанесенный им Анжуйской Империи, созданной Генрихом II и объединявшей Англию, Нормандию, Анжу, Бретань и Аквитанию. Половина Франции находилась под крепкой властью английских королей (впрочем, в этом тезисе есть ошибка – ни Генрих II, ни Ричард I не ощущали себя прежде всего английскими королями, королевство было для них скорее почетным приложением и титулом к их великолепным французским владениям). Филиппу II сначала посеять в анжуйском семействе распри, затем нанести смертельный удар королю Джону, настроившему против себя английских баронов, и превратить его в Безземельного, отторгнув Нормандию, Анжу, Бретань, часть Аквитании. И, наконец, разбив в 1214 году в битве при Бувине императора Священной Римской Империи Оттона – союзника короля Джона, закрепить завоевания за собой навсегда, да еще и поработить Фландрию.
Пишущий о Филиппе Августе историк оказывается, отчасти, в неловком положении. С одной стороны, каноны национальной французской историографии требуют характеристики короля как великого человека, Отца Нации. С другой стороны, оценки в источниках и те выводы, которые следуют из поступков Филиппа, создают далеко не радужный его образ. Филипп II предстает перед нами хищником, трусом, лицемером, распутником, десятилетиями мучившим свою вторую жену Ингеборгу Датскую, он был не рыцарствен, жаден, наложил суровую руку бюрократии на королевство, вводил тяжелые налоги, брал в заложники богатых горожан. Он “трусливо бежал” из Третьего Крестового Похода, в то время как Ричард Львиное Сердце совершил в нем великие подвиги, а затем пытался взятками добиться, чтобы плен Ричарда в Германии продолжался как можно дольше. Наконец, он попросту был уродлив, – болезнь свалившая его в Палестине привела к тому, что он окривел и с рук и ног у него облезла часть кожи.
Был ты ликом довольно противен,
Сердцем подл, но не в этом суть,
Исторически прогрессивен
Оказался твой жизненный путь!
Этот текст американского поэта Наума Коржавина весьма мало соответствует личности Ивана Калиты, про которого был написан, зато великолепно подойдет Филиппу Августу.
Понятно, что пишущий о короле биограф оказывается перед серьезными вызовами. И Жерар Сивери с этими вызовами скорее не справился, чем справился. И дело не в том, что Филипп II предстает у него неприятным злым человеком, – везде, где это возможно, автор старается апологизировать своего героя. Проблема в другом. Филипп II у Сивери невыносимо скучен. Автору как-то так удается описывать события, что великие личности и великие дела предстают унылыми, а их объяснения – нудными. К тому же, автор боится делать решительные выводы. В результате, к примеру, он несколько страниц обсуждает вопрос – состоялся ли сексуальный контакт Филиппа с Ингеборгой Датской в их первую брачную ночь, как утверждала потом королева, или же не состоялся, как утверждал король, добиваясь развода. Но конечного вывода самого Сивери мы так и не узнаем.
Книга становится интересной лишь там, где сами события имеют такой масштаб и яркость, что испортить их занудством уже невозможно. Но и в этих случаях тебя оставляет неловкое чувство, что ты так до конца и не понял, что произошло. Биография крупного исторического деятеля – это строгий жанр. И этот жанр требует некоторой яркости изложения и понятности читателю сути событий и авторских выводов. Это вполне может быть совмещено с подробным исследованием, даже с деконструкцией самого биографического “нарратива”, как, к примеру, сделал Жак Ле Гофф в биографии Людовика Святого. Но со скукой биография не совместима.
При всем при этом читать Сивери безусловно полезно. Он сообщает массу интереснейших фактов об эпохе, да и его оценки далеко не всегда тривиальны. Интересно почитать о том, какая атмосфера окружала молодого Филиппа и как придворные клики связанные с матерью – королевой Аделью, старались его разлучить с первой женой Изабеллой д Эно, под тем предлогом, что 14-летняя девочка якобы не могла даровать 17-летнему королю наследника (которого, кстати, она вскоре благополучно принесла). Интересно читать о подготовке и начале III Крестового похода, в частности о “льготном кредитовании” крестоносцев, введенном королевским указом. Поведение Филиппа в походе не получается назвать ни трусливым, ни героическим – это поведение рационального политика, который приехал выполнять свой религиозный долг, продиктованный Папой, и выручать крестоносные государства Палестины. Главной причиной отъезда стала, все-таки, ужасная болезнь (возможно – цинга), изуродовавшая короля и его едва не убившая.
Philippe_II_Auguste_Conquetes
Крупнейшее политическое достижение Филиппа – завоевание Нормандии, описано бледновато, за исключением осады замка Шато-Гайяр, запиравшего Сену. Зато долго и с интересом Сивери характеризует политические реформы короля, создание им системы государственной бюрократии, и великолепную группу советников, сложившуюся вокруг Филиппа – финансист-тамплиер брат Эмар, приведший в порядок королевскую казну, где Филипп скопил огромные средства, потомственный придворный аристократ Готье Младший, маршал Анри Клеман, разгромивший англичан в 1214 году в битве при Ла Рош о Муане, дипломат и чиновник Бартелеми де ла Руа, и, наконец, величайший из советников Филиппа – брат Герен, монах-рыцарь из ордена Иоаннитов (госпитальеров), позднее епископ Санлиса.
Герен – любимый персонаж Сивери, рассказывающий о нем много и подробно. Он продолжает традицию великих королевских советников духовного звания, начатую аббатом Сюжером, а завершенную Ришелье и Мазарини. Герен оказался палочкой-выручалочкой Филиппа в трудные минуты – именно он смог урегулировать зашедшие в тупик отношения со Святым Престолом, после отлучения наложенного на короля за разрыв брака с Ингеборгой, именно он выиграл для Филиппа одну из самых знаменитых битв средневековья – сражение при Бувине. Как можно судить, последние 25 лет правления Филиппа Августа это было практически соправительство короля и Герена, хотя Сивери всё время подчеркивает, что расцвести диктатуре единоличного фаворита Филипп не давал. Впрочем, Герен, похоже, к ней и не стремился – он благополучно пережил короткое правление недолюбливавшего его Людовика VIII и еще сумел сыграть крупную роль в переходе власти к Людовику Святому при регентстве Бланки Кастильской, разрушив планы создания феодальной олигархи в форме регентства. Можно предполагать, что постепенно Герен займет в каноне французской историографии столь же значительное место, как и Сюжер или Ришелье.
Как я уже отметил, Сивери так и не дает итоговой разгадки причины, по которой Филипп возненавидел свою молодую жену Ингеборгу Датскую после первой же брачной ночи (на свой вкус выскажу гипотезу, что, возможно, юная девушка не сдержалась и каким-то образом выразила отвращение к не слишком привлекательному после палестинской болезни Филиппу – такое простить гораздо сложнее, чем любые недостатки самой жены). Возненавидел настолько, что заключил её в темницу, взял новую супругу – Агнессу Меранскую, попал под папский интердикт и лишь после него долго и с трудом шел по пути примирения с церковью: он расстался с Агнессой (она умерла от горя), похитил Ингеборгу с заседания собора, где она собиралась дать против него показания, заявил, что восоединяется с нею. Однако прошло почти 10 лет, прежде чем состарившийся Филипп и постаревшая Ингеборга стали действительно жить вместе. Сивери, кстати, описывает – в чем именно состоял интердикт, бывший для Римских Пап чем-то вроде ядерного оружия. Это было не полное прекращение деятельности церквей – такое, конечно, в христианском мире было немыслимо. Церкви открывались ради крещения младенцев и одной мессы в пятницу на рассвете. Погребение умерших в освященной земле было запрещено. По воскресеньям священники читали проповеди с папертей, и выслушивали исповеди вне храма в хорошую погоду или в притворе – в ненастье.
Кстати, говоря о знаменитом папе Иннокентии III Сивери отрицает, что тот был полон замыслов подчинить папству светских властителей всего мира. Письмо о том, что папская власть подобна солнцу, а власть светских правителей – луне он написал не каким-то королям, а своим собственным подданным как светского властителя в Тоскане. Вассальную клятву короли Арагона и Англии давали папе вполне добровольно. Главное, чего добивался Иннокентий III – это торжества принципа моногамного христианского брака в жизни королей Европы, вместо царившей у них фактической полигамии с легкими разводами. И добивался своих целей Иннокентий инструментами дипломатии и использования духовной власти, а не оружием, как многие иные папы.
Интересно описаны Сивери две битвы, которые решающим образом сместили европейское равновесие в пользу Франции. К первой из этих битв – Мюре (12 сентября 1213 года) – Филипп не имел никакого отношения. И однако она сыграла огромную роль. В ходе Альбигойского крестового похода французы, во главе с Симоном де Монфором, принявшим звание графа Тулузского, столкнулись с королем Арагона Педро II. Сражение решалось поединком графа-крестоносца и короля. Монфор сбил Педро с коня, затем попытался затащить его на своего и увезти в крепость как пленника, но был окружен арагонцами, пытавшимися отбить своего монарха. И тогда, видя, что Монфору угрожет смертельная опасность, его оруженосец Пьер прикончил Педро II ударом ножа в горло. С этой смертью рухнула перспектива создания Каталонской империи в Северо-Восточной Испании и Южной Франции и земли Лангедока были запрограммированы на полное подчинение французскому королевству.
Philippe_II's_victory_at_Bouvines
Мюре опровергает устоявшийся миф, что средневековые сражения для закованного в броню рыцаря были практически безопасны (этот аргумент, кстати, любят приводить сторонники версии о Ледовом Побоище как незначительном сражении с ничтожными потерями). Ничего подобного – участники битвы были экономически не заинтересованы в гибели знатных пленников, но, если этот фактор не играл своей роли, то опасность не только для знати, но и для самих монархов, была огромной. В ходе судьбоносного сражения при Бувине 27 июля 1214 король Филипп и император Оттон каждый были сбиты с коня и едва избежали гибели. Главную опасность представляли не столько другие рыцари, сколько незнатные профессиональные воины – пешие сержанты, действовавшие при помощи крючьев, копий и кинжалов. Филиппа закрыл от них своим телом рыцарь Пьер Тристан. Затем, в ходе контратаки французов был сбит с коня и вынужден к постыдному бегству император Оттон.
Войскам Оттона и “изменника” графа Феррана Фландрского противостояли не только рыцари Франции, но ополченцы городских и сельских коммун северо-востока Франции. Окупила себя политика Людовика VI Толстого, поддерживавшего коммуны в их борьбе с епископами и графами. “Коммунальное” войско оказалось опасным оружием в руках французов
Судьба битвы решалась, однако, не в центре, где сражались король и император, а на правом фланге, где Герен повел сражение не по обычаям рыцарской сшибки, а по правилам серьезной войны. Он бросил на графа Фландрского 150 конных сержантов из Суассона. И тут случился анекдот – фландрские рыцари отказались выезжать навстречу неблагородным всадникам и те ударили по боевым порядкам графа с полного разгона, легко прорвав их. Затем на фландрцев обрушилась рыцарская кавалерия, сопровождаемая пехотой, распарывавшей животы коням и сбрасывавшей рыцарей на землю. Сброшенный с коня граф вынужден был сдаться и судьба битвы была предрешена.
Бувин стал крупнейшим сражением классического европейского средневековья, определил на долгие столетия господство Франции в Западной Европе, а главное – стал первым общефранцузским переживанием победы, память о котором сплачивала зарождавшуюся нацию. Чувство братства рыцарей и ополченцев из коммун на поле общей победы было одним из первых моментов французского “нацбилдинга” – и в этом роль Бувина трудно недооценить. Битве при Бувине, кстати, посвящена классическая работа Жоржа Дюби “Битва при Бувине (27 июля 1214 года, воскресенье)”. М., 1999, но найти её оказалось очень сложно.
В завершение книги Сивери рассказывает о том, как Филипп II, значительно снизивший свою политическую активность в последние годы и Герен пытались переломить неблагоприятную ситуацию, сложившуюся в области борьбы идей. Вокруг наследника – принца Людовика и его энергичной супруги Блнки Кастильской сложился целый кружок интеллектуалов, которые не только прославляли молодого принца, но и не стеснялись осуждать и порочить его отца. Вфиграв множество битв за власть, Филипп рисковал проиграть битву за интеллектуальную гегемонию. Культура и так не находилась в центре его интересов – это был расцвет готики, но ни откуда не видно, чтобы Филипп принял в нем хоть какое-то участие. Борьбу за гегемонию Герен начал с расправы с последователями сорбоннского преподавателя Амори де Бена, высказывавшего ряд еретических положений и, при этом, имевшего связи с наследным принцем. Членов секты сожгли. Одновременно с этим составление истории, прославляющей Филиппа, перешло к Вильгельму Бретонцу, составившему также торжественную поэму в честь Бувина – “Филиппиду”.
В общем книгу Сивери стоит прочесть тому, кто интересуется французским средневековьем. Хотя бы потому, что это единственная серьезная книга о великом короле вышедшая на русском языке. Но ожидать, что это станет легким чтением в удовольствие – не приходится. Пишет Сивери, к сожалению, мутно и тяжеловесно.

3 комментариев
  • Невеста Ветра
    Опубликованно 17 мая, 2017 в 03:15

    В книге про Филиппа есть чем поживиться слешерам? :)) или все нужно?

    • Невеста Ветра
      Опубликованно 17 мая, 2017 в 03:17

      Хочется слеша про Фила и Ричарда. Но тут походу одна нудятина..

      • Автор статьи
        Егор Холмогоров
        Опубликованно 27 октября, 2017 в 04:57

        Cлеш про Ричарда и Филиппа придумал Голдмен в “Льве зимой”.

Оставить комментарий

два + десять =

Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг»

Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту 4276 3800 5886 3064 или Яндекс-кошелек (Ю-money) 41001239154037

Большое спасибо, этот и другие проекты Егора Холмогорова живы только благодаря Вашей поддержке!