Автор – британский разведчик в Китае, ставший профессором, ведущим послевоенным португаловедом. По книге видно, что она написана в начале 1970-х, то есть до того как на автора давил бы факт самоликвидации Португальской империи в 1975 и, как и многие в ту эпоху, автор почти свободен от повесточки – нет, он, конечно, осуждает расизм и антисемитизм и полемизируют с португальскими авторами, в частности с лузотропикалистом бразильцем Жильберту Фрейре, заявлявшими, что португальская империя всегда была чужда расовой сегрегации, но от воинствующего антиколониализма Боксер совершенно свободен. Он показывает сильные и слабые стороны Португальской колониальной империи, которая стала строиться первой в истории и рухнула последней. Автор умеренно симпатизирует иезуитам и жестко осуждает уничтожение их ордена диктатором-масоном Помбалем в 1760 году. Да и вообще, несмотря на многочисленные слабости, португальская католическая империя предстает довольно симпатичной, особенно в сравнении с вытеснившей её во многих местах кальвинистской голландской с её голым циничным прагматизмом.

Португалия, конечно, представляет собой интереснейший случай долгоживущей беспочвенной суперструктуры. Боксер отмечает, что у португальцев не было ни одной фундаментальной базисной предпосылки для успеха в создании морской империи. Крошечное население. Ничтожная экономика в нищей стране, где отсутствовали дороги. Недостаток капиталов, образованных людей, предпринимателей, вообще любых кадров. Жители её с презрением относились к морю и морским профессиям, крайне неохотно шли в солдаты и, тем более, в матросы. Португальские вояки никогда всерьез не обучились тактике и дисциплине и их единственным приемом была стремительная атака со шпагой наголо. Можно сказать, что Португалия как никакая другая страна была защищена от давления с Востока, но португальцы сами добровольно взяли на себя крест бесчисленных марокканских войн в которых сжигали свои демографические и финансовые ресурсы. То есть их положение мало чем отличалось от нашего или австрийского на краю с исламским миром. То есть у Португалии не было, вроде бы,  никаких объективных причин, чтобы преуспеть в имперском строительстве, зато была масса отягощений.

Все причины носили исключительно надстроечный характер. Воинственный дух реконкисты, который после отвоевания территорий на Иберийском полуострове перекинулся на Марокко и дальше на побережье Африки. Одержимость идеей найти  христианское царство пресвитера Иоанна, а в остальных регионах осуществить христианскую католическую миссию. Систематическая длившаяся много десятилетий деятельность Генриха Мореплавателя и его посттамплиерского Ордена Христа (тут, конечно, можно построить немало конспирологических гипотез, но нешто тамплиеры не могли себе найти орудие попригодней?), который методично десятилетие за десятилетием спускался все ниже вдоль побережья Африки, рассчитывая, помимо прочего, перехватить контроль за транссахарской золотой торговлей, вокруг которой раньше возникли тоже типично “суперструктурные” образования Мали и Сонгай. В конечном результате этой почти вековой планомерной работы Бартоломеу Диаш дошел до Мыса Доброй Надежды и повернул на север, отлично осознавая, что оказался на пути в Индию. Мало того, как считают многие современные исследователи, после тяжелого плавания Диаша португальцы потратили потерянное десятилетие между Диашем и да Гаммой на то, чтобы найти удобный маневр по южной Атлантике, подойдя к Бразилии оказаться под устойчивым западным ветром. Возможно, что они даже Бразилию открыли раньше чем Колумб приплыл в Америку, просто она их в тот момент не заинтересовала.

Важнейшую роль на этом первом этапе сыграла работорговля. И именно португальцам принадлежит сомнительная честь переноса ее в Европу и включения в капиталистическую торговую систему (но не изобретения – на Востоке работорговля не прекращалась все средневековье, а вот в Европу вернулась вместе с ренессансом). Хотя при этом португальцы никогда не достигали в работорговле того масштаба, тобой жестокости и бессовестности, которые были приданы этому делу англичанами. И в этом смысле то, что в “Пятнадцатилетнем капитане” Жюль Верна страшные подлые работорговцы – португальцы, а все сторонники свободы – англосаксы – это ну такое, да, немножко с больной головы на здоровую.

Португальцам пришло озарение, которое было бы логичней у венецианцев или ганзейцев, – индийские пряности и сахарское золото можно и нужно возить морем. Кроме того, в голову португальского посла-дворянина Перу де Ковильяна, дошедшего сушей от Леванта до Индии, Персии, Софалы и Эфиопии пришла идея, что португальцам следует перехватить морскую торговлю по индийскому океану, перехватив её у арабов, чем и занялся Васко да Гамма. И тут вступил в действие реальный оружейно-базисный фактор. Ни арабам, ни индусам, никому больше не удавалось атаковать и разбить большие тяжелые португальские корабли – каракки, вооруженные пушками. Поэтому первые десятилетия португальского присутствия в Индийском Океане превратились в настоящий погром и установление монополии, когда на несколько десятилетий ни один корабль не снабженный португальским пропуском не мог пройти океан.

Кстати, совершенно неверен широко распространенный миф, что европейцы начали искать пути в Индию после того как восточный путь пряностей захватили османы. Напротив, у венецианцев с восточной торговлей пряностями через Египет все было более чем нормально. И именно венецианцы, когда в Индийском океане появились португальцы снарядили турок галерами и мотивировали их на захват Леванта и Египта, чтобы восстановить свою торговлю перцем по Красному морю, после чего Венеция часть рынка пряностей отыграла у португальцев назад. То есть если говорить о том, что плавания испанцев и португальцев были поискам альтернативы монополии, то это, конечно, была монополия не турок, а венецианцев.

Португальцы создали исключительно разбросанную клочкообразную империю из небольших крепостей на ключевых точках Индийского океана и восточной Атлантики. Им почти везде приходилось иметь дело с развитыми восточными государствами, с которыми им приходилось дружить – Китай, Персия, Япония. И почти всюду действенную помощь португальцам начал оказывать основанный в 1540 году Орден Иезуитов. Скажем при поддержании дипломатии с Китаем и Японией именно иезуиты играли решающую роль. И они же создавали невидимую духовно-интеллектуальную сеть сплачивавшую португальскую империю несмотря на всю ее клочкообразность. Спустя несколько десятилетий Португалия превратилась в настоящую Иезуитскую Империю и пробыла таковой до 1760 года, когда диктатор-просвещенец Помбал иезуитов разгромил, после чего и сама португальская империя начала коллапсировать. А до того момента иезуиты значили даже больше, чем корабли.

По европейским меркам корабли у португальцев были плохими и их было катастрофически мало, как и людей, которые могли ими управлять и на них сражаться. Грамотных моряков как у англичан или голландцев у португальцев не было. Их зачастую набирали из темных крестьян, которым команды “право-лево” буквально давались при помощи системы “лук-чеснок”. Со схожими проблемами сталкивались и испанцы – поразительный факт, знаменитая история с управлением парусами при помощи игральных карт, так ярко данная в “Капитане Врунгеле”, имела место в действительности – в 1731 г. на рейсе из Кадиса в Ливорно команды подавались так: “Тяни туз пик!”, “Крепи червоного короля!”.

Однако в Индийском океане португальского превосходства хватило на много десятилетий, и, что совсем удивительно, им удалось частично удержать его после долгой и ожесточенной войны с голландцами, которые превосходили португальцев буквально всем – кораблями, капиталами, техникой, человеческими ресурсами. Казалось, что они проглотят португальские владения полностью, однако этого не случилось, в частности благодаря тому, что на сторону португальцев встала большая часть аборигенов – тупи в Бразилии, племена Конго и Анголы, индусы. Португальская империя, в виду своего демографического дефицита и особенно тотального дефицита белых женщин в колониях была настоящей империей полукровок и открытого многоженства. При этом на официальном уровне – на госслужбе, в церковных орденах, в муниципалитетах принимались жесткие законы, поддерживавшие исключительные права белых, но по факту они исполнялись через раз, особенно в регионах, где из-за плохого климата была очень высокая смертность. Там черный католический священник был нормой. В Конго несколько столетий существовало христианское королевство (промышлявшее, разумеется, работорговлей), которое в какой-то момент даже стало добиваться в Ватикане “автокефалии” от португальцев. В других случаях, как в Индии, на Гоа, христианам из брахманов приходилось долго бороться за то, чтобы их права на священнические и епископские должности были признаны. В целом португальская империя была смесью теоретического презрения к “грязнокровкам” и практического мультикультурализма. Однако богатые торговцы в Гоа стремились выдать дочь за какого угодно нищеброда прибывшего из Европы и сделать его наследником, лишь бы не опускаться до браков с мулатами и цветными.

И, тем не менее, цветные и чернокожие явно любили свою португальскую империю больше, чем остальные. На Малых Зондских островах голландцев отбили местные жители, возглавленные доминиканцами. В оккупированной голландцами Бразилии дело дошло до народной войны, которая годится для современного политкорректного фильма – командиры португальцы, индейцы и негры плечом к плечу сражаются против голландских захватчиков и побеждают. Хотя нет, полной идиллии не получилось бы – на стороне голландцев выступают жестоко преследуемые в Португалии “новые христиане”, то есть евреи, которые под голландской властью начинают открыто исполнять иудейские обычаи (тем самым подтвердив, что по сущности подозрения инквизиторов были обоснованы – оставляя в стороне вопрос справедливости преследований за веру как таковых), и после разгрома голландцев они перебираются в Новый Амстердам, составляя основу для еврейской общины Нью-Йорка.

Еврейскому вопросу автор вообще уделяет большое место, поскольку сами португальцы имели в Европе репутацию евреев едва ли не поголовно, хотя в самой стране политика равноправия старых и новых христиан проводившаяся Жуаном II, сменилась жесточайшим террором инквизиции. Если кто одевал чистую одежду в субботу, его могли удавить, причем буквально – еще больше костра португальские инквизиторы любили гаротту. Для того, чтобы избежать этой участи португальские криптоиудеи бежали из страны в Нидерланды и в Англию, а дела в Лиссабоне вели через английских купцов и дипломатов. Именно здесь причина того, что Португалия превратилась в криптоколонию Англии. И даже не особо крипто, с течением времени.

Сам автор признает, что подавляющую часть португальского купечества составляли новые христиане, то есть евреи, и после соединения Испании и Португалии под властью Филиппа II Габсбурга испанцы взвыли от того, что португальцы (то есть евреи) проникли всюду и перехватили контроль над торговыми сетями. Автор показывает как именно это делалось. Купец Фернандеш Грамашу (и тут я задумался над происхождением итальянского коммуниста Грамши) со всеми шедшими из Нового Света кораблями сообщал своим корреспондентам в Лиссабоне актуальную информацию о конъюнктуре в Америке, и, разумеется, торговля его сети была гораздо более прибыльной, чем торговля испанских купцов, отправлявших корабли в “Индии” раз в год. Никакие старохристианские торговые сети просто не могли конкурировать с этими криптоиудеями, поскольку у них не  было таких разветвленных информационных сетей так чутко реагирующих на рыночную конъюнктуру в каждой точке.

В целом же объединение Испании и Португалии под властью Филиппа II было одним из самых трагических и поворотных событий в мировой истории. Результатом другого наитрагичнейшего события – Битвы Трех Королей при Эль-Ксар-эль-Кеби́ре в 1578 г. Битва между португало-марокканцами и османо-марокканцами, в которой погибли португальский король Себастьян и два соперничавших марокканских султана во многом обнулила для Западного Средиземноморья результаты Битвы при Лепанто, ввергла Португалию в династический кризис, который привел к захвату страны Испанией. Объединение двух империй сделало португальцев жертвами голландского мятежа (тем более, что и до этого Антверпен был главным посредником португальской торговли в Европе). В итоге португальцы получали удары от голландцев как слабые, а испанцы получали от тех же голландцев потому, что грабя португальцев те становились сильнее. Голландская агрессия серьезно подорвала усилия португальцев по христианизации на пространстве от Конго до Японии и, напротив, обогатила флагман кальвинизма, а затем и открытого торгашеского безбожия в Европе, излучавший свои влияния на остальной мир, в частности на Россию эпохи Петра I.

При этом автор отмечает характерное отличие португальцев от голландцев, констатированное французским путешественником “Тавернье”: “португальцы улучшают условия местообитания для тех, кто идет вслед за ними, в то время как голландцы стремятся уничтожить все что возможно, там, куда только ступит их нога”. В Коломбо они разрушили большую часть домов. В Амбоне – вырубили гвоздичные деревья, чтобы не допустить перепроизводства. На острове Святой Елены вырубили фруктовые деревья, которые посадили там португальцы, чтобы моряки могли подкрепиться витаминами на полпути.

Самое интересное, что герой несчастливого провального сражения Битвы Трех Королей (про которое, кстати, советски-узбекские и марокканские кинематографисты вместе сняли неплохой фильм) король Себастьян превратился в португальских легендах в обетованного царевича, который скрылся и вернется, или воскреснет. На протяжении столетий “половина португальцев ждала машиаха, а вторая – Себастьяна”, как язвили европейские дипломаты.

В целом по книге Боксера Португальская империя вызывает симпатию (при всех понятных оговорках по части работорговли и всего такого). Было видно, что она строилась людьми полными горячего религиозного энтузиазма, порой – искренними фанатиками идеи христианской миссии и христианского рыцарства. Строилась при явно недостаточном материальном фундаменте, по большому счету – на балансировании на торговых потоках и искусном перетягивании их на себя за счет отваги и харизмы. Португальцы смогли с одинаковым искусством использовать и орденские транснациональные сети иезуитов, и торговые сети гонимых криптоиудеев. И они использовали любой шанс (вроде открытия бразильского золота), чтобы продлить существование своего безнадежного делаю.  У этой империи всегда было множество врагов и конкурентов и, тем не менее, она пережила их всех – первооткрыватели эпохи колониализма стали её последнезакрывателями. Отчасти это было связано с тем, что со второй половины XVII века португальцы стали в каком-то смысле прилипалами при Британской империей, поддерживая с нею все более тесные связи и пользуясь ее защитой, но это ведь тоже надо было уметь.

Так или иначе, история Португальской империи с её удивительной долговечностью и живучестью наглядно опровергает все построения о первичности “базиса”. Даже при крайней недостаточности ресурсов и неумении подвести под себя по настоящему прочный фундамент (таким фундаментом могло бы стать объединение Португалии и Бразилии, но его сорвали англичане и португальские либералы) суперструктура может держаться очень долго и натворить немало дел. Да еще и создать блистательную, хоть и не богатую именами, культуру в лице Камоэнса.