Здравствуйте, меня зовут Егор Станиславович и я пришел с вами поговорить…

Точнее попрощаться. Попрощаться с ракетным крейсером «Москва», флагманом Черноморского флота, погибшим в результате пожара, последовавшего после, как утверждается, двойного ракетного удара, нанесенного со стороны Украины.

В сети появилось уже немало видео того, как крейсер горит и кренится. Все попытки отбуксировать его на базу оказались безуспешными – и он затонул.

Точное количество потерь не сообщается, очевидно только, что украинская пропаганда, вравшая о гибели большей части команды крейсера, насчитывавшей не много, ни мало 510 человек, соврала. Но то, что не менее нескольких десятков человек пострадали – погибли или ранены – очевидно.

Для украинцев наступила грандиозная перемога. Они потопили тот самый ненавистный им «русский корабль», который с момента изъятия у Украины острова Змеиный стал мемом.

За кораблем была развернута настоящая охота, с участием разведывательных сил НАТО, обеспечивавших целеуказание. Ожидали малейшей возможности, малейшей оплошности, чтобы нанести удар. И нанесли. Чем били – оставшимися советскими ракетами, которые теперь выдают за новейшие украинские разработки, или же натовскими ракетами, доставленными из Великобритании, – доподлинно не известно.

Но результат, увы, налицо. Он не слишком существенный с точки зрения изменения соотношения сил на театре военных действий между Россией и Украиной. Основной задачей «Москвы» всегда была борьба с крупными надводными кораблями НАТО. Его так и называли – «убийца авианосцев». Украина же – страна сухопутная, её ВМС уничтожены полностью в первые дни спецоперации. Все, что крейсер мог делать в режиме «флот против берега», в частности при высадке десанта, – это были крайне ограниченные вещи.

Для НАТО от потопления старого советского крейсера выигрыш весьма ограничен, если их большие корабли сунутся в Черное море, их расстреляют с берега наши «Бастионы». А как раз несчастье с нашим крейсером показало, что даже большому тяжелому кораблю может хватить пары ракет для отправки к морскому царю. У нас береговых комплексов гораздо больше, чем у Украины и перехватывать наши сверхзвуковые ракеты сложнее, а значит кто с флотом к нам в черное море придет, тот там, на радость болгарским подводным археологам и останется.

А вот как акт психологической войны потопление флагмана Черноморского флота и в самом деле чрезвычайный успех.

Для Севастополя этот корабль был больше, чем просто кораблем. Он был гордостью, символом, городской достопримечательностью.

Собственно главную свою роль в истории этот крейсер сыграл не в качестве боевого корабля, а именно в качестве символа.

Вошедший в строй в 1982 году крейсер «Слава» проекта 1164 запомнился прежде всего тем, что на нем Горбачев в 1989 году плавал на Мальту оформлять на встрече с Бушем капитуляцию в Холодной Войне.

Уже в 1990-м крейсер оказался на ремонте на судоверфи в Николаеве и там-то его биография после распада СССР и должна была закончиться.

Однако вмешалась политика. Боровшийся за русский Крым Константин Затулин подсказал боровшемуся за русский Крым мэру Москвы Юрию Михайловичу Лужкову взять над кораблем шефство и оплатить его ремонт, после чего вернуть в состав Черноморского флота.

Крейсер вернулся в Севастополь и был переименован в «Москву», во первых, в честь списанного предыдущего флагмана флота – вертолетоносца «Москва», во-вторых, в честь города, который взял над кораблем шефство, в-третьих, как напоминание о столице России, что было чрезвычайно важно в той психологической войне, которую вели за Севастополь Россия и Украина с 1991 по 2014 год.

Большой красавец-корабль бросался в глаза, был звездой всех морских парадов, а сделанная славянской вязью надпись «Москва», напоминала строчки из Александра о том, как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось, и это позволяло сопротивляться брехне Тараса.

Я впервые приехал в Севастополь в 2006 году и сразу же оказался рядом с бухтой Голландия, где тогда стоял крейсер, и не мог им не залюбоваться. С тех пор каждый приезд в Севастополь я стремился полюбоваться на него сам, показать детям. Любовно погладить взглядом трубы вдоль корпуса, в которых укрывались смертоносные для авианосцев ракеты «Вулкан».

Как и все крейсера проекта 1164 профиль «Москвы» воплощал в себе лучшие свойства военно-морской эстетики – остроугольный, подобранный, хищный и грозный. В украинскую эпоху в жизни Севастополя он напоминал о том, что большая и сильная Россия она вот тут. Большой русский корабль был наглядным свидетельством присутствия большой России.

Да, современные фрегаты проекта 11356, «Адмирал Григорович», и уж тем более фрегаты 22350, «Адмирал Горшков», упаковывают мощнейшее вооружение, кстати гораздо более важное для борьбы с берегом, в гораздо меньшее водоизмещение. Но любоваться, конечно, хочется прежде всего большим кораблем.

Крейсер «Москва» был символом Севастополя в какой-то момент слившись с ним до неразличимости.

При этом знающие военные моряки говорили, что крейсер слабый, проблемный, на нем устаревшая система ПВО, на нем старая и неэффективная система пожаротушения. Братьев по проекту «Атлант», крейсера «Маршал Устинов» на Северном флоте и «Варяг» на Тихоокеанском, подвергли модернизации, а «Москву» оставили как есть. Ведь с точки зрения логики большого флота Черное море – это лужа, крупных боевых задач там нет, а дальние походы – только если турки через Босфор пропустят. Значит незачем тратить деньги, которых у государства на флот и так всегда в обрез.

Многие знают эту проблему отношения к Черноморскому флоту, так ярко выразившуюся в знаменитой моряцкой присказке – что значат аббревиатуры флотов: СФ – Самый флот, ТОФ – Тоже флот, БФ – Бывший флот, ЧФ – Чи флот, чи нi флот.

Именно из-за кажущегося невыигрышным геополитического положения Черноморскому флоту у нас всегда не доставало внимания. Внутреннее море упакованное во внутреннее море, причем оба выхода заняты противниками.  Мол, инвестировать туда – тратить деньги на ветер.

История нас, увы, тут ничему не научила.

И в XVIII, и в XIX, и в XX, и в XXI веке именно Черноморский флот нес у нас крайне интенсивную боевую нагрузку. Да, он не мог, чаще всего, вырваться в Атлантический океан, но для обороны Юга России, для противодействия опасным соседям, он всегда был очень нужен – и недостаток мощностей, связанный с систематической недооценкой черноморского флота, раз за разом оказывался фактором, который осложнял стратегическое положение России на Юге.

В Крымскую войну, имей мы более современный и сильный Черноморский флот, нам, возможно, удалось бы отстоять Севастополь. А если бы флот был еще слабее – мы был потеряли город сразу и никакой героической обороны измотавшей англо-французов не было бы.

Если бы в 1878 году у России был бы Черноморский флот, который она не успела восстановить после Крымской войны, мы бы, скорее всего, взяли Константинополь и проливы, тем самым решили бы ту самую проблему запертости Черного моря.

Если бы более мощный Черноморский флот был у России в 1914 году, то мы бы не потратили столько времени, чтобы выгнать из моря немецкие крейсера «Гебен» и «Бреслау», работавшие на турок. Только к концу 1916 года адмиралам Эбергарду и Колчаку удалось загнать турок за Босфор и полностью парализовать их морские перевозки, после чего началась серьезная подготовка к морскому десанту, призванному взять Константинополь. Но из-за внутриполитической ситуации в России стало уже поздно. А ведь если бы Константинополь взят был на год раньше, то, скорее всего, никакой революции в России не случилось бы.

В Великую Отечественную войну слабосильность черноморского флота, большая часть которого была потоплена в 1918 году большевиками или ушла с белыми в Бизерту, вынудила сначала сдать Одессу, а затем флот не смог в достаточной степени оказать поддержку Севастополю. В борьбе с немцами все время требовались морские операции и все время для них недоставало сил.

И вот снова мы расплачиваемся за отношение к Черноморскому флоту как к «Чи флоту, чи нi флоту». Не буду озвучивать приватную информацию о причинах, которые привели к трагедии с крейсером «Москва». Важно то, что коварство врагов тут только одна составляющая – собственные просчеты, в том числе долгосрочные, – это составляющая даже более важная.

И результатом этих просчетов стал успех Украины в информационно-психологической войне, в войне символов. У них перемога. Утопили «русский корабль». Думаю, это будет их самый большой успех за всю войну – вряд ли они смогут еще раз повторить что-то подобное.

И тут, конечно, мы выходим на саму суть проблемы.

Мы и Украина воюем по разным учебникам.

Наше минобороны воюет по старым добрым, еще в духе XIX века учебникам из военных академий: «Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert…».

Второй учебник, по которому воюет наша сторона – это «Основы корпоративного пиара». Шарики, цветочки, тимбилдинг, презентации. Позитивный позитив. С периодическими позорными ляпами, вроде картинки, когда к вечному огню в Херсоне возлагали венки не с трехцветной и не с георгиевской, а с жовто-блакитной ленточкой.

По счастью этого жовто-блакитного позора становится все меньше. Взвились русские флаги над административными зданиями городов Северной Тавриды – Херсона, Мелитополя, Бердянска, Энергодара. Спикировали вниз желтые тризубы. Снятие украинской символики в Бердянске превратилось во впечатляющее зрелище. Украинские телеграмканалы, не знаю насколько обоснованно, распространяют слухи, что уже напечатаны бюллетени для референдума о присоединении этих территорий к России.

Но, все-таки запашок бессмысленного и неуместного корпоративного пиара то тут, то там еще чувствуется.

А вот Украина воюет по другому. Там учебник один. С заглавием «Информационно-психологическая война».

И сказано там тоже одно. Если не можешь победить при столкновении боевых колонн, то напугай, посей панику, доведи противника до упадка духа и неверия в собственные силы, разбей его замыслы и союзы. Атакуй не его войска на передовой, а умы и души людей в тылу. Всели страх неудачи в умы его правителей и полководцев.

А на своей стороне, напротив, создавай уверенность в победе, эйфорию за гранью психоза, когда люди уже не хотят ни есть, ни пить, только сражаться, ведомые к новым, по большей части выдуманным победам.

И Украина действует строго по этому учебнику.

Зачем нужны обстрелы приграничных сел России, где нет никаких военных и никакой инфраструктуры? С военной точки зрения – это растрата боезапаса. А с точки зрения психологической войны – это успешный акт терроризма. Чтобы граждане  России жили в страхе, что по ним может быть нанесен удар.

Охота за крейсером «Москва», закончившаяся ударом по нему, так же не имела для Украины существенного военного смысла, но была мощной психологической атакой – ударить по символу флота, по символу Севастополя. Отработать тупые шуточки типа «Москва утонула». А главное – посеять в нашем обществе неуверенность в победе, воззвать в подсознании к призраку Цусимы, который уже привел наше общество в 1905-1917 к катастрофическому саморазрушению.

Зачем на фоне этих террористических атак вытаскивать украинского олигарха Медведчука и навязывать нам его обмен? Медведчука неоднократно характеризовали как «настоящего украинского националиста», он призывал сажать в тюрьмы «донецких сепаратистов». Вся «пророссийскость» его заключалась исключительно в приятельских отношениях с нашими чиновниками.

Зачем Медведчуком усилиями украинских медиакиллеров забито все информационное пространство? Да для того, чтобы на фоне трагедии крейсера у нашего общества создалось ощущение, что власть только и интересует, что судьба украинских олигархов. Именно поэтому нас непрерывно пугают, что в обмен на Медведчука пойдет командование полка «Азов», что, конечно, стало бы очередной пропагандистски-психологической победой Украины. В их пропагандистском мирке сюжет с Мариуполем закончился бы не крахом, а очередной «перемогой» и с помощью захвата заложника от нас требуют её для них обеспечить.

Нам пора уже осознать, что мы и Украина воюем по разным учебникам.

В нашем критерием победы являются уничтоженные военные объекты, сбитые самолеты, подбитые танки, взятые населенные пункты.

В их учебнике – критерий победы это увлекательно рассказанная история, которая вызывает психотическую эйфорию у своих, и уныние и неверие у нас.

Возможно нам пора сменить учебники

Учебник оперативного искусства дополнить учебником стратегии. Хотя бы трудом Александра Андреевича Свечина, который много говорит о политико-психологическом аспекте войны.

Нужно вообще выкинуть учебник корпоративного пиара в мусорку и воевать учитывая информационно психологический аспект войны – угнетать волю противника и подбадривать своих. Перестать погружать страну в депрессию заклинаниями о «переговорах» и ожиданием, что нашу победу в Мариуполе украдут украинские олигархи.

В то время как все нации мир боятся войны, одни русские больше всего на свете боятся переговоров. И у нас после Горбачева-Ельцина на это все основания.

Нельзя просто двигать колонны. Нужно рассказывать историю.

Эпическую историю о нашем подвиге и победе, о великих целях, которые нас ведут. Переговоры с Зеленским о возможном признании им статуса Крыма не являются такой историей, особенно на фоне украинского информационно- террористического типа войны.

Нам нужно рассказывать Сагу Русского Освобождения, а не приносить к вечным огням венки с жовто-блакитными ленточками.

Нужен хоррор о битве Воинов Света с нелюдями, сжигающими пленных солдат на противотанковых ежах.

Нужен Эпос о нашем противостоянии всему блоку НАТО, который уже дает ВСУ всё, кроме рядовых солдат – оружие, разведку, военных советников.

Нужно брать символические пункты и одерживать символические победы, иначе, несмотря на тысячу взятых нами хуторков в степи, враг будет манипулировать нашей же растерянностью из-за странной информационной картины.

В вопросе о флоте, после трагедии с крейсером-флагманом, нам главное не поддаться самозапугиванию. Сейчас наверняка пойдут разговоры о том, что вот, всего две, как утверждают, ракеты – и мы лишились корабля стоимостью 750 миллионов долларов. Значит большие корабли вообще неустойчивы, а значит строить их не нужно. Причем это касается не только нашего крейсера, не только наших кораблей, но и вообще крупных кораблей. Получается, что и авианосцу для затопления понадобится куда меньше, чем думали раньше. Соответственно приходится ожидать и в наших, и в западных морских флотских кругах разговоров о том, что большие корабли – рискованное вложение и не нужны.

Такие разговоры все время начинаются, когда наступательное военно-морское оружие показывает превосходство над оборонительным. В очередной раз начинается борьба с большими кораблями и триумф так называемой «молодой школы» в военно-морской теории, настаивающей, что ставка на большие корабли устарела, и надо воевать небольшими и дешевыми кораблями. При этом не всем приходит в голову, что много дешевого зачастую стоит не меньше, чем одно дорогое. И что, при всей неприятности, прибить сотню комаров легче, чем отбиться от одного крокодила.

Для нас этот призрак мелкофлотья особенно опасен. Потому что на западе против него выступают большие корпорации, которые строят корабли. Для них отказаться от больших кораблей значит свернуть уже существующие производства. Против этого есть мощная инерция.

У нас ситуация прямо противоположная.  После развала советского военного судостроения, финальным аккордом которого стало то, что в 2020 году Украина обанкротила Николаевский судостроительный завод, единственный в СССР строивший авианосцы, нам сохранять практически нечего. Соответственно тезис «большие корабли не нужны» – это прекрасный аргумент для тех, кто хотел бы ничего не делать, не рыпаться, не предпринимать усилий.

Теория дешевого флота – это, так сказать, теория зеленого винограда. Не случайно «молодая школа» в свое время появилась во Франции, когда та отставала от Англии в строительстве броненосцев. И как бы не англичане эту идею французам подбросили.

Весь этот зелен-виноград усиливается у нас чрезвычайно распространенной в политических и околовоенных кругах флотофобией – то есть мнением о том, что сухопутной стране флот не нужен, следует завести себе побольше противокорабельных батарей, да пригодных к обороне побережья маленьких суденышек, а на большие корабли деньги не растрачивать и ни в какой океан не соваться.

Именно из-за этой флотофобии наш флот систематически недополучал ассигнования. В результате мы строили меньше кораблей, чем было нужно. Что еще страшнее – мы вынуждены были ухудшать качество своих кораблей, создавать корабли-ублюдки. Классическим примером была ситуация, когда политическое руководство не давало нашему флоту строить полноценные авианосцы и пришлось сооружать эрзацы. А когда мы перешли к полноценным авианосцам – тут-то советская власть и закончилась и лучшие наши корабли были распилены, как атомный авианосец «Ульяновск», сгнили на стапелях или были проданы Индии и Китаю.

Недофинансирование флота и строительство недокораблей раз за разом приводило к тому, что наших кораблей оказывалось меньше и они оказывались хуже именно тогда, когда они были особенно нужны. А это, в свою очередь, закрепляло убеждение обывателя, что флот в России это вечная неудача. И так до бесконечности.

Единственный, кто сумел вырваться из этого замкнутого круга недооценки и недофинансирования флота был Петр Аркадьевич Столыпин, действовавший по воле и при полной поддержке императора Николая II и нашедший энергичного деятеля в лице вице-адмирала Григоровича, ставшего затем морским министром.

Столыпину пришлось выдержать настоящую идеологическую баталию с Государственной Думой, пытавшейся оставить флот без ассигнований, и в этой борьбе он сформулировал идеологию русского морского строительства.

«Только тот народ имеет право и власть удержать в своих руках море, который может его отстоять. Поэтому все те народы, которые стремились к морю, которые достигали его, неудержимо становились на путь кораблестроения. Для них флот являлся предметом народной гордости; это было внешнее доказательство того, что народ имеет силу, имеет возможность удержать море в своей власти. Для этого недостаточно одних крепостей, нельзя одними крепостными сооружениями защищать береговую линию.

Для защиты берегов необходимы подвижные, свободно плавающие крепости, необходим линейный флот.

Это поняли все прибрежные народы. Беззащитность на море так же опасна, как и беззащитность на суше. Конечно, можно при благоприятных обстоятельствах некоторое время прожить на суше и без крова, но когда налетает буря, чтобы противостоять ей, нужны и крепкие стены, и прочная крыша. Вот почему дело кораблестроения везде стало национальным делом. Вот почему спуск каждого нового корабля на воду является национальным торжеством, национальным празднеством. Это отдача морю части накопленных на суше народных сил, народной энергии. Вот почему везде могучие государства строили флоты у себя дома: дома они оберегают постройку флота от всяких случайностей; они дома у себя наращивают будущую мощь народную, будущее ратное могущество.

Эти вот простые соображения привели правительство к тому выводу, что России нужен флот. А на вопрос, какой России нужен флот, дала ответ та же комиссия государственной обороны, которая выразилась так: России нужен флот дееспособный. Это выражение я понимаю в том смысле, что России необходим такой флот, который в каждую данную минуту мог бы сразиться с флотом, стоящим на уровне новейших научных требований. Если этого не будет, если флот у России будет другой, то он будет только вреден, так как неминуемо станет добычей нападающих. России нужен флот, который был бы не менее быстроходен и не хуже вооружен, не с более слабой броней, чем флот предполагаемого неприятеля. России нужен могучий линейный флот, который опирался бы на флот миноносный и на флот подводный, так как отбиваться от тех плавучих крепостей, которые называются броненосцами, нельзя одними минными судами».

Не сумев достучаться до одержимой флотофобией Думы, Столыпин провел решение о морских ассигнованиях через Государственный Совет и 3 июня 1909 года на Адмиралтейском и Балтийском заводах Санкт-Петербурга было одновременно заложено 4 линейных корабля, 4 первых русских дредноута – «Севастополь», «Петропавловск», «Гангут» и «Полтава». Все они были спущены на воду в 1911 году, а в 1914 вошли в состав флота.

 Этим царским и столыпинским линкорам суждено было сыграть огромную роль в годы Великой Отечественной Войны, так как никаких своих линкоров советская власть так и не построила. Именно огонь корабельных орудий «Гангута» и «Петропавловска», именовавшихся «Марат» и «Октябрьская революция» стал для немцев непреодолимой преградой при попытке с налету взять город на Неве. Несмотря на тяжелейшие авиаудары, приведшие к временному затоплению «Гангута», до самого окончания блокады орудия линкоров продолжали бить немцев. На Черном море большую роль в сдерживании немецкого наступления сыграл линкор «Севастополь», временно называвшийся «Парижская коммуна».

Более трагическая судьба ждала вторую генерацию столыпинских линкоров – «Императрица Мария», заложенных 17 октября 1911 года на верфях Николаева. Головной корабль был флагманом Черноморского флота и погиб от загадочного взрыва в октябре 1916 – что это было, немецкая диверсия, или что-то еще, до сих пор не известно. Вообще, крупнейшие корабли именно нашего черноморского флота не раз постигала странная трагическая судьба – вспомним еще линкор «Новороссийск», переданный по репарациям итальянский «Джулио Чезаре», бывший крупнейшим кораблем тогдашнего советского флота и загадочно взорвавшийся в ноябре 1955 – была ли это тайная операция мстительных итальянцев, или не взорвавшаяся раньше немецкая мина – до сих пор мнения расходятся. Так что трагедия крейсера «Москва» укладывается в логику этого суеверия, которое по моему мнению, связанно как раз с недооценкой у нас черноморского флота.

Два других линкора тоже ждала печальная участь. «Императрицу Екатерину Великую» затопили большевики в 1918 году, чтобы не досталась ни немцам, ни белым, ни антанте. А на «Александре III» белые эвакуировались из Крыма, увели корабль в тунисский порт Бизерта, где его захватили французы, отказавшиеся передать его советской власти, и, в итоге, разобрали на металл. Так французы доказали, что по военно-морским делам с ними связываться не следует. В 2014 году позорной историей с «Мистралями» они это еще раз подтвердили.

Советская власть никаких по настоящему крупных боевых кораблей так и не построила, хотя к строительству линкоров Сталин приступал несколько раз. А Хрущев, одержимый идеей, что будущее за ракетами и подводными лодками, вообще приказал большую часть советских крупных надводных кораблей пустить на распил. Со стапелей снимались легкие и тяжелые крейсера с 80% готовности.  Часть советского флота, включая крейсер «Орджоникидзе» подарили Индонезии. Были ликвидированы советские военно-морские базы в Финляндии и Китае…

Всем этим невеселым делом пришлось заниматься командующему флотом адмиралу Сергею Георгиевичу Горшкову, возглавлявшему советские ВМФ почти тридцать лет – с 1956 по 1985. Однако у Горшкова – великого организатора флота и военно-морского мыслителя была мечта – выход нашего флота в большой океан. И он с упорством политика и дипломата стремился к реализации этой мечты.

Сперва он уговорил Хрущева строить противолодочные ракетные корабли океанской зоны. Потом появились противолодочные вертолетоносцы. Когда Хрущева сместили, то пользуясь хорошими отношениями с Брежневым и особенно с министром обороны маршалом Гречко Горшков начал строить массой ракетные крейсера, большие противолодочные корабли, замахнулся на авианосцы, но тут партийные идеологи заявили, что авианосец корабль агрессии, поэтому у СССР их быть не может. Крейсер «Слава», будущий «Москва», для своего времени весьма современный и передовой, тоже был частью большой программы адмирала Горшкова по завоеванию океана.

Мировой океан покрылся сетью советских военно-морских баз – Куба, Сирия, Йемен, Вьетнам, Сомали, Эфиопия. В какой-то момент американцы ощутили, что они потеряли единоличное господство над мировым океаном. Не случайно адмирал Горшков самый изучаемый на Западе русский военно-морской деятель.

Адмирал Горшков подчеркивал, что если армия действует на войне и простаивает в мирные времена, то флот действует и в военное, и в мирное время. Он символизирует мощь своего государстве в мировой политике. Цитирую:

«Военно-морскому флоту присуща способность наглядно демонстрировать реальную боевую мощь своего государства на международной арене… Флот всегда был… опорой дипломатии в мирное время. Этому соответствует сама природа военно-морского флота и присущие ему свойства: постоянная высокая боевая готовность, мобильность и способность в короткие сроки концентрировать свои силы в избранных районах океана… Нейтральность вод мирового океана позволяет совершать передвижение и сосредоточение сил флота без нарушения положений международного права».

Адмирал Горшков раньше многих осознал природу военных конфликтов атомного века и, в частности, политическую природу холодной войны как большой стратегической игры без решающего боевого столкновения.

История знает множество примеров небольших стран, игравших благодаря своему флоту непропорционально крупную роль в истории, равно как и немало территориально огромных держав оказывались без флота геополитическими карликами. Морская мощь — это нелинейный мультипликатор силы, многократно увеличивающий могущество любой нации.

Сам адмирал писал в своих личных заметках вполне откровенно: «Единственный вид Вооруженных Сил, который способен активно поддерживать нашу политику в холодной войне мирного времени — это флот. И для этого надо иметь корабли».

Адмирал Горшков строил корабли и мы до сих пор догуливаем его наследие, частью которого был и крейсер «Москва», который оказался как раз таким «политическим кораблем». Он послужил в этом качестве России. И противник его потопил тоже именно в этом качестве.

Чтобы доминировать на море надо иметь корабли. Это главный завет и Столыпина и адмирала Горшкова. Его не следует забывать. И не впадать во флотофобскую экономию, которая потом приведет только к тому, что корабли все равно строятся, но наспех и ущербные и их не хватает в нужное время и в нужном месте.

Трагедия крейсера «Москва» – это история не о том, что у России не получается с флотом, и не о том, что иметь крупные корабли это рисковать большими потерями. Это история как раз о том, что если донашивать старые вещи, имея устаревший сорокалетний давно не модернизировавшийся флагман на высокомерно пренебрегаемом флоте, то можно получить болезненный информационный и психологический удар, который обойдется очень дорого.

Будем надеяться, что успехи наших войск в наступлении заставят и Украину и мир забыть об этом ударе, им станет просто не до того. Лучшим наказанием за удар по нашему крейсеру должно стать превращение того, что останется от Украины в сухопутную державу.

Но сами мы должны быть более готовы, чем прежде. Очень важно вернуть себе контроль за николаевским судостроительным заводом, где есть и мощности и еще живы кадры, чтобы расширить нашу судостроительную программу.

Нам нужны новые большие корабли. Смертоносные, устойчивые, хорошо защищенные ПВО, мореходные в океане. И при этом красивые, внушающие опасение врагам, уважение соседям, и гордость друзьям. Корабли которые будут и эффективной боевой единицей и серьезным политическим символом.

И один из них обязательно будет называться «Москва».