Обсуждение статьи опубликованной Константином Богомоловым в «Новой Газете» сводится, в основном, к двум пунктам – сам ли режиссер это писал, и ради какой политтехнологической интриги ему это понадобилось.

Оба пункта самые неинтересные из возможных. Такие статьи никогда не пишутся для самовыражения, но для выражения известной коллективной позиции.

«А, вероятно, за ним стоял кто-то поумней» – умозаключал в «Теленке» Александр Солженицын о нашумевшей в 1968 году (партийная пресса икала следующие пять лет) статье Виктора Чалмаева «Неизбежность», выражавшей настроения «Русской Партии». Выражавшей, кстати сказать, в похоже ключе – ценностный разрыв с Западом, обращение России к себе, отказ от «конвергенции». И не ошибся в том плане, что статья в значительной степени подводила резюме дискуссиям «Русского клуба» с десятками участников.

Что за Богомоловым «стоял кто-то поумней» тоже очевидно. В его первом же тезисе «не в силах интеллектуально и духовно преодолеть последствия нацизма, Европа решила кастрировать сложного человека. Кастрировать его темную природу, навсегда замуровать его бесов» – чувствуется автор знакомый, как минимум, с моим эссе о Йохане Хейзинге, включенным в «Игру в цивилизацию»:

«Пока будет существовать стремление жить ярко и остро, стяжать героическую добродетель, видеть смысл в борьбе, до тех пор пока герой и борец будет почитаться высшим типом человека, до тех пор покоя в Европе не будет. А значит будут разрушаться материальные и культурные ценности, будут жертвы и разрушения, жестокости и агрессия. Противоположностью полнокровия стало обескровливание, культурная и психологическая анемия сознательно и целенаправленно сформированная у современного человека….

Новый возникший в Европе (и транслированный в разной степени концентрации на весь Запад, а затем и за его пределы) тип человека может показаться дегенеративным: он действительно чужд больших страстей, больших целей, больших амбиций, лишен ясных этнических и социальных предубеждений, зациклен на комфорте и практически утратил мужественность, равно как и женственность. Он выглядит цивилизационным евнухом, если не хуже. По сути он — заключенный в новом ЛГБТлаге. Но… Зато он не представляет собой угрозы хрупкому «общеевропейскому дому»…».

Против такого заимствования идей (ежели оно не показалось), пусть даже без всякого цитирования, я ничего не имею. И вся богомоловская статья состоит из таких сборов меда с разных интеллектуальных делянок не худшего качества, для того, чтобы выдать пусть и не шедевральный, зато бьющий на эффект продукт.

Кому и зачем понадобился такой продукт? Мне лично не очень интересен вопрос “на какую аудиторию” он рассчитан и “выстрелит” он у нее или не выстрелит. Как минимум шуму он наделал.

Гораздо интересней не адресат, а адресант послания. Говорящий тут интересней слушающего. И конечно это не лично Богомолов. Другое дело, что после публикации статьи защищать её в устных выступлениях как автору придется именно самому Богомолову. И это будет, можно заранее предсказать, туши свет.

Адресант это стоящие за его спиной группы российских элит, достаточно либеральные, чтобы протранслировать свое высказывание именно с помощью Богомолова, но категорически не приемлющие той «новой этики», реальности того Нового Ангсоца*, которая с избранием Байдена становится мейнстримом.

* Ангсоц (Ingsoc, от английский социализм) — общественный строй в Океании в романе Джорджа Оруэлла «1984», сравнение текущей трансформации Запада с орруэловской реальностью становятся в последние годы все более частым.

Эти российские элиты явно испытывают потребность высказаться. Кое-что от них услышал глава Евродипломатии Жозеп Боррель, и из сказанного сделал вывод, что российские власти «видят в демократических ценностях экзистенциальную угрозу».

Это что-то новое. Раньше власти РФ клялись и божились что евроценности являются основой их существования, а если что и не получается, так это просто сопротивление неподатливого русского материала. Теперь же стороны поменялись ролями. Теперь Кремль говорит однозначно и твердо, что демократии в упаковке из немцова-навального нам не треба, а глава евродипломатии уверяет, что русский народ (а нет, опять россияне) на его стороне.

«Россияне в массе — это европейцы, и значительная часть российского населения хотела бы поддерживать крепкие связи с Евросоюзом, а также стремится к демократии. Мы не должны отворачиваться от них. Возможно, российские власти хотят разъединения, отделения от Европы, но мы не должны отделяться от гражданского общества в России и от российского народа».

Собственно ответом Боррелю этого нерушимого блока русских и россиян и оказалась статья Богомолова, в которой и проговорено, почему нам соучастия в этом вашем закате Европы не хочется и мы готовы уже даже отцеплять вагон. Богомолов проговаривает тезисы, которые вполне очевидны русской консервативной мысли начиная со славянофилов, Данилевского и, особенно, Достоевского с его тоской по старому кладбищу Европы с её дорогими покойничками, и заканчивая Солженицыным и далее. Однако упаковывает эти тезисы  на свой манер – с сексуальной перчинкой и привычным либертинажем.

И эта упаковка, будучи в статье более оригинальной, чем давно устоявшееся (и, несомненно, истинное содержание), привлекает отдельное внимание. В ней совершенно справедливо услышали отголосок позиции нашего Куршевеля — не для того мы столько всего в этой стране украли, столько людей выморозили, столько заводов распроадали на металлолом, чтобы оказаться в вашем новом феминистском совке, который вы строите с таким энтузиазмом. Хотим блэкджека и шлюх, а не митушных феминисток с небритыми подмышками, упакованных в одинаковые робы и говорящих на неотличимом речекряке.

И вот здесь, в отношении к этому посланию российской элиты, проходит, как ни странно, раскол в его восприятии между разными группами внутри русских консерваторов. С либералами всё понятно — для многих из них тезис Священная Заграница Всегда Права незыблем и потому они богомоловского тезиса они просто не слышат. Есть, с другой стороны, убежденные старозападники, которым Запад без неограниченной свободы совершенно не ценен и они согласны, что Россия на старозападных ценностях была бы ценнее евроинтеграции в Ангсоц.

А вот реакция консерваторов на этот мятеж Куршевеля против Давоса разнится. Для большинства (кажется – большинства) сама готовность российских элит к расцеплению вагонов весьма ценна. Потому что их надо расцепить уже последние 150 лет. И какими конкретно мотивами они будут при этом руководствоваться – лужинскими, свидригайловскими, раскольниковскими или мармеладовскими – до фонаря. Главное, чтобы дело сделали. Так же как прав был Солженицын, который яростно натравливал советские элиты на Запад, а западные элиты на Советы, лишь бы не допустить их конвергенции в единый просвещенческий проект, так же прав будет и любой, кто с любой мотивировкой, совершит это благое дело.

Но есть и другой тип консерваторов, визуально менее численный, которому эта куршевельская плотва так остооглоблила, что быть на её стороне они в принципе не могут. И начинает казаться, что лучше уж Новый Ангсоц с его «пуританской моралью», чем эти накокаиненные адски пошлые хозяева жизни внезапно обнаружившие, что горизонт для реализации их пошлости резко сузился на самом Западе.

И вот уже начинается разговор, о том, что у Ангсоца и Давоса есть хоть какая-то мораль, что митушный феминизм взывает к аскезе и формирует новое пуританство, в то время как бунтующий Куршевель ничего кроме аморалки предъявить нам не может. И здесь открывается возможность адского самообмана – возлюби «миту», ибо оно приучает к добродетели и воздержанию, откройся Ангсоцу, ибо он ближе к утраченному советскому строю, чем проповедовавшийся Трампом антиглобалистский национал-гламур.

Самообман здесь состоит в следующем. Никакой морали, никакой аскезы, никакого пуританизма у Ангсоца на самом деле нет. О каком пуританизме можно говорить в исполнении легализаторов гей-браков и марихуаны у которых актерка Пейдж, поднявшаяся на роли жертв педофилов, все никак не может разобраться Эллен она или же Эллиот? Что это будет? Пуританизм организованной содомии? Больше двух педагогонов в один афедрон не выдаем?

Ни о каком «пуританизме» Ангсоца речи вести не приходится. Цель компании «миту» не в том, чтобы Харви Вайнштейн и другие не приставали к молоденьким актеркам и актерам. А в том, чтобы за эти приставания их всегда можно было обвинить, завтравить, репутационно уничтожить, подвергнуть расправе в духе cancel culture, или чему покруче.

Ценностью Ангсоца является не аскетизм, а травля. Травля разнузданная, беспощадная, держащая жертву и всех потенциально вовлеченных в постоянном страхе погони, вынуждающая прибегать к защите, первому доносить на своих друзей, разоружаться перед коллективом.

Перед нами отлично знакомый старшему поколению местком действующий с беспощадностью шуры из предгорий Кавказа. Да к тому же помноженный на маоистскую «кампанию по исправлению стиля» и культурную революцию. Никогда нельзя забывать, что корни американского и европейского левачества прежде всего маоистские, а Китай при Байдене очевидно в моде.

Итак, перед нами не аскеза и не пуританство, а ужас и моральный террор. Если считать их аскезой, то, наверное, и ВЧК – аскетическое учреждение и ставить памятник Дзержинскому надо сразу дополнив его схимническим куколем. «Новая этика», как совершенно справедливо отметил Богомолов – это «новые штурмовики», точнее новая чека, еще точнее – новое Министерство Любви, принуждающее каждого к следованию идеалам Ангсоца.

Нравится нам или нет – Богомолов и через Богомолова бунтующая элита защищает какую-никакую культурную сложность, точнее её жалкие остатки, доставшиеся классическому западному либертинажу, от дальнейшего еще большего вторичного упрощения и смешения. Самое здоровое в богомоловском послании, – это вопль куршевельских элит, что они все-таки хотели для себя интересной и яркой жизни и на все свои страшные разбои пошли ради неё, а не ради этой удушающей серости.

Полагаю даже  примитивный эстетический имморализм показался бы Константину Леонтьеву куда привлекательней, чем веганские физиономии митушниц. Отличие этих физиономий от настоящей аскезы так же велико, на мой взгляд до противоположности, как между веганством и постом.

Леонтьев с его неприятием «среднего европейца», который у нас на глазах превращается в «среднего афразийца», вообще оказывается архиактуальным для нашей эпохи мыслителем не только в своей утверждающей византистской ипостаси, но и в ипостаси отрицающей усредненный идеал всестирающей пошлости.

Вопрос только в том, удастся ли нам когда-нибудь объяснить нашим бунтующим куршевельцам, что истинная сложность, красота, яркость, насыщенность переживаниями жизнь включает не только пьянки, доступный секс и показную роскошь, но и действительно аскетичное монашество, имперскую пышность и милитаристский ритуал, национальное русское своеобразие и красоту древней и народной культуры. Что роскошь нарядов от кутюр ничто по сравнению с роскошью есенинской рубахи, кавалергардского эполета и особенно монашеской схимы.

Вдыхать полноту жизни можно только превзойдя её духом. Именно превзойдя, а не раскатав уравнительным блином на пятиминутках ненависти феминистских партсобраний.

Если наши элиты смогут усвоить эту азбуку подлинно яркой жизни, то есть шанс на выживание и у них и у нас привязанных, к сожалению, к ним. Ну а в одиночку, сам по себе, Куршевель без Села Карачарова, Генштаба и Лавры конечно против Давоса не устоит.