Книга Марии Славкиной является попыткой заполнить лакуну в истории мировой гонки за нефтью, оставленную Даниэлем Ергиным, почти ничего не писавшим про Россию. Попытка выполнена, безусловно, в традициях корпоративной культуры, с огромным количеством похвал в адрес советских и современных российских нефтянников. Но, в целом, очень добротно и насыщенно, будя мысль. В книге звучит гордость за Российскую Империю и ее инженерные и экономические достижения. Неосоветский уклон, характерный для множества современных изданий, не особо выражен, разве что в культе советских нефтяных технократов.

Все-таки очевидно, что нефтяная отрасль была создана и развита в Российской Империи, русскими силами, прежде всего силами промышленника Кокорева. Причем сделано это было раньше, чем в США в Пенсильвании. Приход иностранцев в лице Нобилей, а затем Ротшильдов состоялся гораздо позднее.

Нефтянка была локомотивом российской экономики , генератором инноваций, таких как мазут, танкеры, теплоходы, магистральные нефтепроводы. Все это внедрялось в России раньше, чем в остальном мире. Нефтяная отрасль развивала русский инжиниринг, один из самых передовых в мире. Именно на нефтянке поднялся такой эпический персонаж как Шухов. История изобретателя погружного насоса Армаиса Аруютнова показывает каковы были бы перспективы русских технологий, если бы не революционный коллапс.

Несомненно, что этому индустриальному рывку содействовала политика правительства, Александра III и Витте. Последний даже пытался создать международный антирокфеллеровский концерн. При этом, безусловно, неприятно звучат выпады в адрес императора Николая II, не объяснимые ничем, кроме воспроизводства стандартной антимонархически-русофобской традиции.

Славкина связывает кризис нефтяной отрасли Российской Империи с Бакинской Стачкой 1904 года, бывшей одной из самых крупных промышленных диверский в мировой истории. Соответственно организатор стачки — тов. Сталин мог бы быть награжден орденом «За заслуги перед Рокфеллерами» (в последнее время высказывается правда мнение, что это был самострел Ротшильдов в целях монополизации Баку, но общий результат скорее говорит за концепцию диверсии совсем внешнего конкурента).

На деле история советской нефтяной промышленности первых десятилетий — это история хищнической эксплуатации невеждами чужого наследства.

В отношении политики ранних большевиков касательно нефтянки Славкина не комплиментарна. Она рассказывает об авантюре «Алгембы»,за которую, что характерно, отвечал один из ключевых участников февральского переворота — Юрий Ломоносов. Весьма выпукло описывает «подвиги» нефтяного контрабандиста — Серебровского. Здесь, впрочем, автор очень наивна. Она принимает рассказ Серебровского о встрече с Рокфеллером за чистую монету, не видя, что даже из цитируемого ею текста следует, что Серебровский был лишь пешкой в большой рокфеллеровской игре за контроль и ограничение русского конкурента.

В 1909 году в Российской Империи начался проект осушения Биби-Эйбатского залива с целью извлечения нефти. К 1917 году было осушено 70% площади. В 1921 году большевики взялись за возобновление проекта. Ослепшего инженера Потоцкого уговаривал вернуться к нему, несмотря на нелюбовь к большевикам, лично Киров. Нашел нужные слова (расстрелом пригрозил наверное). В 1923 году залив был осушен, пошла нефть. «Советской власти удалось сделать то, о чем и _не мечтали_ капиталисты» — заявил на митинге Киров. Комментарии тут, кажется, не нужны.

Интересно с чего началась карьера легендарного советского управленца Байбакова. С рацпредложений по «беструбной насосной эксплуатации» нефтяных скважин. Мол в условиях когда промышленность труб не дает — социалистическое хозяйство обойдется без них.

Что такое «беструбная эксплуатация»? Это архаичные нефтяные фонтаны с которых начиналась бакинская нефть в 1860-е. Байбаков предложил способ как поддерживать давление в фонтанах чуть дольше. Заливая в скважины цемент. Иными словами, «энтузиазм первых пятилеток» был возвращением к дремучей архаике. Фонтанной добычей отчитались за выполнение пятилетки в 4 года, надули нефтяной пузырь в Грозном, а потом фонтаны иссякли.

По делу Геолкома (прелюдия к Промпартии) массово сажали геологов, искавших новые месторождения. Сажали с формулировкой: «поисками новых месторождений пытались сохранить нефть на старых для её бывших хозяев».

Результаты советской «индустриализации» в нефтяной промышленности наглядно продемонстрировала зависимость СССР в годы войны от поставок союзнического высокооктанового бензина. Его поступило 1,2-1,5 млн. тонн из 4,5 млн. тонн всего израсходованного советской авиацией. То есть каждый третий советский самолет заправлялся лендлизовским топливом.

На самом деле ситуация была еще более дикой — союзнический бензин использовался для того, чтобы смешивать его с советским для повышения октанового числа. То есть на самом деле все советские самолеты летали на «коктейле» из лендлизовского бензина и сталинской кустарщины. И это при том, что высокооктановый бензин был разработан в США генерал-лейтенантом Императорской Армии академиком Ипатьевым, согласившимся работать на большевиков, но вынужденным в 1930 году остаться заграницей на фоне дела Промпартии.

Очень важны замечания Славкиной о социальной значении открытия и масштабной эксплуатации Урало-Поволжской Нефтегазоносной промышленности. Без преувеличения можно сказать, что именно поволжская нефть покончила с ГУЛАГ-ом и абсолютностью рабства колхозников, обеспечила атмосферу оттепели и чувство новых горизонтов.

Поволжская нефть стремительно изменила уровень энерговооруженности советской экономики. Она обеспечила механизированную строительную технику и комбайны, дешевые авиаперевозки и все такое. Ну и, кстати, космос — да. Ракета это многоэтажная емкость нефти. Без возможности сжечь такое количество нефти без серьезных экономических потерь, никакой космической программы осуществить было бы невозможно.

Нефтяной бум 50/60-х с дешевой нефтью обеспечил американскому тинейджеру возможность лапать одноклассницу на заднем сиденье машины стоящей на площадке автокинотеатра, а его советскому ровеснику та же дешевая нефть дала возможность не быть зеком. Кто выиграл больше?

Хрущев совершенно не понимал значения нефти в энергокомплексе страны и с упорством строил всюду гидроэлекстростанции, затопляя огромные площади, осуществляя по сути экоцид русской земли. Та же политика продолжалась какое-то время и после него.

В середине 1960-х Тюменская нефть сыграла решающую роль в предотвращении экологической катастрофы, которую должна была принести гигантская Обская ГЭС, водохранилище которой должно было уничтожить треть Западной Сибири. По счастью здесь на пути катастрофы оказался человек-чудо Борис Евдокимович Щербина, герой Чернобыля — и аварии и сериала. В случае с ГЭС события тоже развивались как в сериале — Щербина сумел понять аргументы геологов и нефтяников, нашедших крупнейшие месторождения. И чтобы остановить проект ГЭС буквально выдумал на коленке цифры возможного ущерба от затопления. Сюжет достойный сериала.

Тюменская нефть принесла СССР уже не просто освобождение от рабоволдельческого строя, но и определенный буржуазный достаток. Нефтедоллар позволил Брежневу дать советским людям хотя бы минимальную обеспеченность, которую многие вспоминают до сих пор. Впрочем, и тут заявлялись Семеро С Ложкой.

Славкина подсчитывает, что с 1970 по 1980 советский нефтяной экспорт вырос со 111 млн тонн нефти до 182 млн тонн. На 71 млн. тонн. При этом «валютный» экспорт в капстраны вырос с 44 млн. тонн до 63 млн. тонн. На 19 млн. тонн. В 1980 году, когда Саудовская Аравия получала 119 млрд долларов от нефтяного экспорта, СССР получал примерно 15 млрд.

Куда же девались остальные 52 млн тонн экспорта? А преимущественно в страны СЭВ. СССР поддерживал их топливно-энергетический баланс и гуляш-социализм в эпоху дорогой нефти, чтобы в итоге получить валенс, гавелов, качинских, унитаз на месте Конева и вот это вот все… Конечно торговля в СЭВ, ведшаяся по принципу «усредненных мировых цен за 5 лет» тоже кое-что давала в плане материального благосостояния советских людей: гарнитур чешский, костюм ГДР и это вот все. Но по большому счету это был неэквивалентный политический обмен не в пользу СССР. При этом на советских нефтяников в ЦК кричали: «добудь еще 10 млн. тонн, так как нужен хлебушек».

Славкина рассматривает и, в общем, вполне убедительно разрушает теорию «нефтедолларового заговора» якобы подорвавшего экономику СССР. Ценовой спад 1986 года обошелся советскому бюджету в 5,9 млрд. долл., уже в 1987 выручка вернулась на прежний уровень. Если потеря 5,9 миллиардов может обрушить вторую экономику мира, то значит с самой экономикой что-то не то и директор ЦРУ с саудитами уже толкали падающего.

И вот о чем еще в связи с этой книгой подумал. Об абсолютной фейковости темы «ресурсного проклятия», «страны-бензоколонки» и прочего.

Большую часть своей истории «страной бензоколонкой» были США. Но что нефть или нефтедоллары шли ей во вред ни один идиот даже не скажет. Нефть для США была источником обогащения, развития и инноваций.

Россия к началу ХХ века тоже была страной нефтяным лидером с высочайшей скоростью выработки и усвоения инноваций — первый танкер, первый теплоход, первый трубопровод, шуховская школа инжиниринга, погружной насос и т.д. Российская нефтянка, особенно до сталинского саботажа в 1904 году, была лидером промышленных инноваций. Ни о каком «ресурсном проклятии» говорить не приходилось.

«Ресурсное проклятие» же — это особенность стран Третьего Мира, которым не хватает промышленно-институционального развития, чтобы освоить нефтяные деньги, или феномен либеральной экономики — голландская болезнь, когда высокорентабельный ТЭК глушит остальные сектора.

«Нефтяная игла» 70-х была связана прежде всего с тем, что структурно советы превратили экономику России в экономику страны третьего мира. Отсюда и негативный эффект нефтяных денег. Ну так а кто превратил-то? И причем тут нефть виновата? У них колхозы, Госснаб, а виновата нефть почему-то… Нефть тут точно ни причем.

Не нужно слезать с нефтяной иглы. Нужно с помощью нее шить.