«Они за 57 долларов закрыты сейчас в консервной банке… Зачем я его растила? Скажите, у вас есть дети? У вас нет, наверное, детей!» — срывающимся голосом вопрошает Надежда, мать старшего лейтенанта Сергея Тылика. Рядом склонил голову офицер со стаканом воды, в двух шагах другой военный грустно смотрит на несчастную мать. Женские голоса пытаются ее оборвать, но растерзанные горем нервы расходятся все сильнее: «Что он не поймет? Ничего они не понимают!..» К Надежде подходит медсестра и не сразу, но все же делает ей укол успокоительного. Муж, сам в морской форме, пытается увести супругу, но та вновь начинает сыпать проклятиями: «…Нет, никогда в жизни я вам этого не прощу! Снимайте погоны! Вы за свои погоны боитесь! Снимайте их все сейчас!» Решительным жестом муж разворачивает женщину к себе, а затем близкие помогают вывести ее из зала, бережно поддерживая под руки.

Этой душераздирающей реальной сцены, запомнившейся многим из тогдашних новостей, в фильме Томаса Винтерберга «Курск» нет. Вместо нее там совсем другая.

Отчаявшаяся пожилая женщина орет в лицо большому флотскому начальству: «Вы хотите, чтобы наши дети погибли ни за что ни про что! Вы, адмиралы и прочие чертовы бюрократы! Горите в аду! Кровь наших мужей и детей на ваших руках». Адмирал в ответ брызжет слюной: «Успокойтесь! Выведите ее!» На женщину грубо наваливаются двое, в то время как медсестра, по всей видимости, наловчившаяся на пытаемых в психушке диссидентах, вгоняет в нее шприц. Другие офицерские жены негодуют: «Что вы сделали?» Бунтарку между тем утаскивают куда-то волоком. Начинается всеобщая свалка, среди которой раздается вопль: «Не трогай мою жену! Убери от нее руки!» Беспорядок перерастает в драку, на которую смотрит мальчик Миша, чей отец задыхается в девятом отсеке подлодки, терпящей бедствие…

На самом деле встреча состоялась 21 августа, спустя девять дней после катастрофы, когда подводники уже не могли быть живы, даже по оценкам самых смелых оптимистов.

Сравнение двух сцен — реальной, с ее трагическим надрывом, и карикатурно-пропагандистской, призванной укрепить у западного зрителя веру в то, что Россия — царство террора, где бездушные силовики с помощью карательной психиатрии держат в повиновении забитый народец, вполне достаточно, чтобы поставить фильму диагноз. «Курск» Винтерберга — низкопробная, лживая поделка. Рецензию стоит довести до конца лишь ради расстановки некоторых акцентов, которые помогут понять, как именно состряпана эта черная пропаганда.

В ленте тщательно избегается хотя бы намек на основную конспирологическую версию гибели нашей подводной лодки в результате столкновения с натовской. Справедлива эта версия или нет, но ее в тот момент придерживались многие (и неоднократно высказывали иностранцы), и то, что она ни разу не проговаривается каким-либо героем картины, весьма напоминает демонстративную попытку «не думать о белой обезьяне».

Гибель «Курска» предстает в фильме как результат постсоветской халатности, развала и распродажи всего и вся. А стало быть, гибель подводников — прямое следствие слабости и бедности сотрясенного либеральными реформами государства. И если принять эту логику, то очевидно, что единственным способом не допустить такие трагедии является укрепление государственности, отказ от реформаторской свистопляски, порядок в танковых войсках и на подводном флоте. Иными словами, чтобы «Курск» не повторился, Россия должна быть сильной, великой державой, заботящейся об армии и флоте.

Но не тут-то было — главным предметом ненависти создателей фильма становится флагман Северного флота — ракетный крейсер «Петр Великий». Он постоянно присутствует или хотя бы отсвечивает в кадре для того, чтобы демонстрировать бессмысленность и бесполезность морской мощи российского государства и вызывать подсознательное раздражение зрителя. Мол, эти русские медведи с гранатой распродали все спасательное оборудование, однако смеют бряцать оружием и не принимать помощи Запада, воплощенной в Колине Ферте, играющем британского коммодора Рассела. В один из ключевых моментов несколько раз повторяется фраза о «доблестных традициях русского флота» — как о том, что авторами картины подвергается наибольшему осуждению.

Российская держава и флот показаны с едва скрываемой ненавистью. Но разительный контраст с нашими жестокосердными адмиралами в фильме являют простые подводники. Экипаж «Курска» составляют честные, добрые, готовые к самопожертвованию парни.

Они закладывают наручные часы, чтобы отпраздновать свадьбу друга, нежно любят жен и детей, совершают подвиги в борьбе за живучесть своего подводного корабля, а перед смертью поют героическую песню… на мотив гимна штата Мэриленд (что довольно цинично, учитывая, что «Мэрилендом» называется одна из действующих американских подлодок).

Откуда у западных пропагандистов столь трогательная любовь к морякам нашего Северного флота? Только что в так и не довышедшем в отечественный прокат «Хантер Киллере» капитан погибшей российской субмарины проводил американцев секретным фарватером на базу Полярный… разумеется, с самой благой целью предотвратить третью мировую войну. И в «Курске» снова тот же мотив: «Русские, вы хорошие ребята, дружите с английскими моряками, пейте с ними водку, презирайте свое правительство».

В чем смысл этой психологической обработки, стало немного понятнее после того, как мы официально объявили об успешных испытаниях подводного чудо-беспилотника «Посейдон». Льстят, ибо боятся и надеются подкупить…

Откровенная разнузданная пропаганда. Ходульный сценарий. Совершенно никакие спецэффекты и выдающееся даже на унылом фоне европейского кинематографа неумение создавать психологическое напряжение. И совсем уж чугунная неспособность вызывать сильные чувства, которых хватает ровно настолько, насколько сознаешь ту жуть нашей тогдашней жизни, скрывающуюся за чужеземной картонной картинкой. Таким оказался в итоге «Курск». Часы в финале картины отыскались, а вот осадок лжи и фальши так и остался.

Опубликовано в газете “Культура”.