7 лет назад 16 апреля 2015 года в Киеве был убит неонацистами Олесь Бузина – замечательный защитник единства русского народа и самобытности Малороссии, которую он пытался не дать сожрать гомункулусу “Украины”. Оставшийся до последнего в Киеве, чтобы образумить своих соседей, Бузина был предан на кровавую расправу, за которую так никто и не был наказан ни по русским законам, и не по украинским. Если нужно еще оснований, чтобы все-таки войти в Киев, то вот оно – в Киев нужно войти, чтобы там была улица Олеся Бузины. В память о малороссе-мученике размещаю свой текст, написанный по горячим следам его убийства, и размещенный на сайте “Спутник и Погром” (и по понятным причинам уже доступный), а затем включенный в книгу “Олесь Бузина. Пророк и мученик”.

Киев — столица и голгофа русского национализма. Именно в этом городе перед революцией сосредоточились лучшие силы русских националистов во главе с Василием Шульгиным и Анатолием Савенко. Именно «Киевский клуб русских националистов» задавал тон всему русскому националистическому движению Империи. В нем состояли профессора-византинисты Флоринский и Кулаковский, психиатр Сикорский (отец создателя вертолета), полемизировавшие с украинским сепаратизмом историки Стороженко и Щеголев… В январе 1919 года список членов клуба с адресами попал в руки только что вошедшим в Киев чекистам. Убили всех, кого смогли, — 68 человек.

И вот снова русский националист распят на голгофе приднепровской горы. В тот самый момент, когда Владимир Владимирович Путин, общаясь по прямой линии с некими загадочными «россиянами», рассказывал, что не видит никакой разницы между русскими и украинцами, потому что это один народ, в Киеве выстрелами в спину убивали человека, который был наиболее полным воплощением идеи единства трех ветвей русского народа, — Олеся Бузину.

Бузина был и хотел оставаться русским малороссом — влюбленным в Российскую Империю, гордящимся тем, что живет рядом с местом, где Нестеров впервые сделал свою знаменитую петлю, охотно носившим дроздовский мундир, но вместе с тем влюбленным в Малороссию. Гоголевскую Малороссию, а не того австрийского гомункулуса «Украину», в которую начиная с Тараса Шевченко начала превращаться его родина.

Олесь Бузина был русским и малороссом одновременно, и его убили именно за это, в то самое время, как наша власть рассказывала, что «мы не можем вмешиваться в дела суверенной Украины» и что «Украину никто не отделял от России, мы сами её отделили». Конечно, не можем вмешиваться. Если бы могли, я бы сегодня выпил с Бузиной кофе на Владимирской в освобожденном русском Киеве, который он так любил, да прогулялся бы до Андреевского спуска к «дому Турбиных», дому Булгакова, где была написана любимая книга Олеся — «Белая гвардия».

Олесь весь свой талант писателя, историка, публициста посвятил борьбе с убивавшими его город мутантами. Никто не мог поспорить с тем, что ему присущи интеллектуальная острота, великолепное чувство стиля, удивительное и почти недостижимое для других умение разбирать сложнейшие исторические и культурные вопросы на простейшем языке, но без уклонения в фоменковщину и прочую параисторию.

Самая громкая и скандальная его книга — «Вурдалак Тарас Шевченко» — посвящена подлинному облику этого слепленного из всего, что было, идола украинизма — пьяному, невежественному, нескладному виршеплёту, чья «брехня», по выражению Бродского, была поставлена краеугольным камнем сепаратной «украинской поэзии».

«По вечерам я люблю выходить к памятнику Шевченко напротив Университета, носившего некогда имя князя Владимира. Тяжелый, с набыченной головой, с отвисшими усами, Тарас напоминает воскресший идол языческого Перуна. Именно этого бога сверг когда-то в Днепр креститель Руси. Почему-то никому в голову не приходит символическая связь между этими событиями. Имени Владимира Университет лишили большевики. Они же установили культ Шевченко и этот перуноподобный истукан в сквере. Они же по-гайдамацки щедро оросили Украину кровью. Древний Перун словно воскрес в культе Шевченко».

Шевченке Бузина противопоставил действительно гениального мастера малороссийской речи — Котляревского, певца великой Империи, бывшей пространством созидательной исторической работы как малороссов, так и великороссов.

«Еней збудує сильне царство
i заведе своє там панство:
Не малий буде вiн панок.
На панщину весь свiт погонить,
Багацько хлопцiв там наплодить
i всiм їм буде ватажок.

 

XVIII век смотрел в античность, как в зеркало. Всемирное Государство римлян для него — прообраз всех будущих империй. Как человек наблюдательный, Котляревский отмечает параллели в украинской и римской истории. После поражения под Берестечком казаки оставляют Польше Правобережье, аналог чему в „Энеиде“ — гибель Трои. Украинцы мигрируют на Слобожанщину, входившую в состав России, — в поэме Эней с товарищами отправляется к царю Латину. Отношения с местной властью складываются непросто — порой доходит и до мордобоя. Но в результате Латин и Эней заключают союз, который принесет их потомству мировое господство и потерянную Трою, а казацкая старшина приобретает права российского дворянства и в союзе с ним возвращает при Екатерине II Правобережье, повергнув Польшу».

Бузина волей-неволей стал своеобразным анти-Грушевским, создав схему украинской истории, полностью противоположную той, которую соорудил отец-основатель свидомизма. Бузина последовательно «деукраинизирует» историю Древней Руси, показывая, что миф о «Киевской Руси» не имеет никакого отношения к исторической реальности формирования русского государства на севере, которое лишь затем распространилось до Киева и южнее.

Хотя не со всем в истории Бузины можно согласиться: например, повторение им версии российского автора И.Н. Данилевского о вине Ярослава в гибели Бориса и Глеба представляется мне малообоснованным. Но этот публицистический перехлест понятен: Ярослав — один из культовых персонажей украинской исторической мифологии. Хотя лучше, чем обвинять его в убийстве, было просто напомнить, что сам он был варяг-северянин, пришедший, как и предыдущие варяги, из Новгорода.

Написана эта книга смешно, хулигански, издевательски, особенно весело читать истории про XVII-XVIII века: Сагайдачного, Хмельницкого, Выговского, Мазепу, на которых буквально не остается живого места после изложенных Бузиной хлестких ярких историй, обрушивающих украинский свидомитский миф полностью. Завершается книга убойной характеристикой отца-основателя свидомой Украины Михайлы Грушевского, не знавшего, оказывается, украинского языка (что не мешало ему этот язык придумывать):

«В этом весь Грушевский. Малоросса видел в основном в учебнике по географии, но глубоко убежден, что рассказы Гоголя — «не теє щось». Сам бы написал лучше. Да вот беда! Не знает «малороссийского языка». Вывод: «Меж тем знать язык малороссийский я должен, при невозможности изучать его не практике довольствоваться теми немногими способами, которые находятся в моем распоряжении, — чтением малороссийских книг, изложением на малороссийском языке и проч.»

Фактологическая строгость, тем не менее, вынуждает нас признать: украинскому языку Михаил Сергеевич так и не научится. До конца жизни русским он будет владеть куда более свободно. Любая бумажка, написанная им на «великом и могучем», вполне удобочитаемая. Конечно, не Пушкин. Но нигде — ни в полиции, ни в университете на непонимание Грушевского не жаловались.

Украинские же «перлы» академика звучат как наглая издевка над «солов’їною мовою». Читая Грушевского, и не поверишь, что она вторая по благозвучности после итальянской. Просто терновые «заросли» какие-то: «Ось от того, про мене, ми до Москви у неволю попали, що вискочив з неволі лясської, до Москви почали присикуватись, а якби пан Зїновїй (це вже тут вїн й не дуже винен) перше улагодивсь гарненько у себе дома, добре Украйну арештував (?), то й не було б цього нїчого»…

Белиберда какая-то! «Добре Украйну арештував» — это что значит? Арестовал? Но как можно арестовать целую страну? И кого, извольте спросить, назначить ее охранять, чтобы не сбежала? Ногайских татар?

Главное — дочитать, выковырять, как говорится, «изюминку». «Голова, — пишет об антропологическом типе украинцев Михаил Сергеевич, — і абсолютно, і в відносинах до зросту — невелика (теж і внутрішність черепа), чоло і ніс теж, нижняя третина лиця має в порівнянні більші розміри. Иноді помічаються досить високі, випуклі щоки і широкий відступ межи очима, трохи низьке перенісся…» (Грушевський М. Історія України-Руси, т. I, с. 559).
Оставим на совести автора портрет этого щекастого малоголового субъекта, судя по всему, предназначенного природой исключительно для пережевывания пищи. Лично я не верю, что мои соотечественники такие. Конечно, в семье не без урода. Но неужели это наш «фізичний тип»? И даже если так, зачем было объяснять, что при небольшой голове невелика и внутренность черепа? Неужели не ясно, что мозг никак не может быть больше черепной коробки? Даже у академика!

Создается впечатление, что, открыв «украинские племена», Грушевский при случае не забывал над ними издеваться».

Понятно, что Бузина неизменно вызывал у украинских сепаратистов ярость и бессильную ненависть, поскольку возразить на его насмешки было почти нечего. Получалась сплошная зрада. На него 11 раз подавали в суд, обвиняя в клевете на деятелей украинской истории и культуры, — и все суды он выигрывал, поскольку каждое его слово было основано на источниках. Его вносили в рейтинги гомофобов, в него кидали тортами бешеные бабы из FEMEN, его пытались бить, но всё без толку.

Отчасти эта неуязвимость, вкупе с авантюрной жилкой, Олеся и погубила. Он остался в Киеве, он продолжал бороться с АТО, обличать захватившую власть хунту, показывать вранье про «российскую агрессию», прикрывающее тот факт, что одни граждане Украины с помощью артиллерии начали убивать других граждан Украины, просивших уважать их язык и право на федерацию. И лишь после этого убиваемые граждане Украины решили, что хватит с них Украины.

Он до конца оставался занозой в майданном Киеве, упорно не желавшей убираться в Москву или куда еще. В этом была отвага и смелость, но Бузина не успел осознать, что времена изменились и теперь в его городе уже даже не дурацкая Украина. Вас беспокоит Гондурас? У нас тут не Гондурас, а Сальвадор, диктатор Сомоса, эскадроны смерти. Что можно просто убить — не за дела, а исключительно за слова и мысли.

Так, прожив 45 ярких лет, Олесь вступил 69-м членом в небесный Киевский клуб русских националистов. Киевских мучеников русской идеи, отстоявших свою стражу в битве с украинским безумием до конца.

Нечего даже мечтать, что толпы хипстоты будут тащить на место его гибели цветы и флажки, ни один Госдеп не выразит даже сожаления по поводу его гибели, и никакой Штайнмайер не пустит скупую слезу. Путин, спрошенный об этом убийстве, сообщил, что оно «не первое на Украине» — подумаешь, очередная голова Гонгадзе, — не заметив того, что убили того самого идеального и русского и украинца, к которому он только что апеллировал.

Впрочем, что нашей власти остается делать? Своими бесконечными рассказами про уважение суверенитета Украины и невмешательство именно она развязала хунте руки, которыми она покончила с Бузиной. Когда бешеная собака кусает людей, вина на том, кто не захотел её остановить. Строить из себя прокуратора и тереть мылом руки уже бесполезно.

Но я уверен, что однажды в освобожденном русском Киеве будет улица Олеся Бузины — тихая, зеленая, с красивыми старорежимными домами, в которых приличествует жить русским людям.

Впрочем, не помешает она и в Москве. У нас есть улицы в честь убитых фашистами на любой вкус: хоть Юлиуса Фучика, хоть Хулиана Гримау. Раз уж взялись за десоветизацию топонимики моей Таганки и Большую Коммунистическую переименовали в Солженицына, а теперь и Марксистскую предлагают переименовать в Высоцкого (всяко лучше, чем Немцова), то берите и мой Товарищеский переулок.

Господин Собянин, назовите его «улицей Олеся Бузины»!

16 апреля 2015 г.