Как вы, возможно, заметили – наш мир изменился.

И дело не только в том, что на Украине идет война. Она идет там с того момента, как пришел персидский царь Дарий воевать скифов.

Дело в том, что изменился именно мир.

Закрываются границы. Уходят бренды. Снимаются с повестки казавшиеся еще актуальными вчера вопросы. Скажем вряд ли в ближайшие столетия в Россию вернется тема пресловутых гейпарадов и всего такого прочего. Поскольку все эти истории шли именно как пакет к айфону и хамону. Сами по себе, в отрыве от потребительского общества и попыток протиснуться в пресловутый «золотой миллиард» они мало кого вдохновляют.

И вот Запад, в ответ на нашу попытку навести порядок в нашем собственном историческом и цивилизационном доме, решил с треском исключить Россию из себя. Они хотели нас наказать, но исполнили вековую месту русских славянофилов, чтобы Матушка Русь зажила наособицу. Во мгновение ока между нами опустился Свинцовый Занавес, причем, что характерно, опустили его не мы.

Некоторые мои знакомые до сих пор в шоке. Они очень хотели, чтобы Путин разобрался с Украиной. Страшно на него ругались, что он не торопится. До последнего не верили, что «эта трусливая власть», как они выражались, на что-то решится. Но когда события начали развиваться – струсили сами, так как хотели всю ту же самую интегрированную в Запад Россию, но только с завоеванной Украиной, а лучше с половиной.

Что за этот выбор придется расплатиться всем привычным миром, шагнуть в неизвестность, – на это готовы были не только лишь все. Прямо скажем – немногие.

Причем дело не только в доступе к потребительским благам. Дело в том, что мы с точки зрения Запада, а Запад с нашей точки зрения перешли определенную нравственную границу. Мы смотрим на то, как итальянская газета «La Stampa» помещает снимок обезумевшего от горя, потерявшего жену мужчины после удара Точки У в Донецке, и подписывает его «Киев» – и мы в шоке. С нашей точки зрения такое могут сделать только уже не люди.

Когда Запад закрывает глаза на то, как украинцы издеваются над телами убитых, обещают кастрировать пленных, бьют по мегаполису кассетными боеприпасами, прикрывают реактивные системы залпового огня жилыми домами, ловят людей на улицах, привязывают их со спущенными штанами к столбам скотчем и секут – то проблема уже не в самих небратьях, с которыми мы разбираемся, а в их покровителях, которые не считают всё это несовместимым с человеческим обликом. Мы считали их просто хитрыми и своекорыстными людьми, которые делают то, что им выгодно, в том числе и за наш счет. Но все-таки людьми. Но такое – вся эта трусливая лицемерная подлость – это действительно по ту сторону добра и зла.

Конечно, мы могли бы научиться кое-чему на уроках Сирии, когда радостно позировавшие с отрезанными головами нелюди преспокойно превращались в беженцев на улицах Берлина и Вены. Но мы всё думали, что Сирия далеко, восток дело тонкое… Ну вот теперь фактически в Центральной Европе, ЦэЕвропе, порют у столбов. Газета «Стампа» не переживает, как и сотни других газет.

Зато они захлебываются ненавистью в наш адрес. Нам эта ненависть тоже кажется лицемерной. Запад, считаем мы, не может не понимать, что Украина это Россия и что вся его риторика про страдающее независимое государство и страдающий гордый народ – это копеечная лажа со стразами. И это они, в общем, на самом деле понимают.

Но их гнев и ненависть вполне искренни и носят действительно фундаментальный характер. Фундаментальнейший.

Эта ненависть связана с тем, что мы устроили войну и передел границ в Европе, то есть на том самом Западе.

Давайте не будем сейчас лицемерить про «спецоперацию». Это именно война – калибры, кинжалы, бомбы ФАБ, Грады и Солнцепеки, не говоря уж о такой мелочи, как танки. Мы пытаемся решить силой фундаментальный для нас политический и культурный вопрос и можем преуспеть. И вот именно это вызывает у Европы, особенно у Европы, нечеловеческие страх и ненависть. И эти страх и ненависть действительно совершенно искренни. Мы нарушили то табу, на котором вот уже почти 80 лет стоит Европа.

Пережив чудовищную по жертвам и разрушениям Вторую Мировую Войну европейцы начали культивировать в себе своего рода малокровие. Бессилие и инфантилизм были возведены в культ. Начал создаваться новый тип человека – Человек Бессильный. Соевый, икеевый, педоватый. Реагирующий на теракт, совершенный очередными исламистами, рисованием мелков на асфальте.

Любые напоминания о человеке другого типа – полнокровном, мужественном, суровом, готовом дать отпор силой и добиться своего, если надо – тоже силой, немедленно обозначаются словами «фашизм», «нетолератность», «Гитлер» и безжалостно вычеркиваются из общества и культуры.

Выбор в пользу соевого анемичного человека для Европы вполне рационален. Европейцы умеют воевать как никто в мире. Собственно только мы и европейцы и умеем-то воевать по настоящему, даже американцы в этом смысле немного щенки. Однако современные вооружения таковы, что после их применения от Европы, как от кладбища культурных ценностей с дорогими покойничками, как точно обозначил его Достоевский, не останется примерно ничего. Европа обнулится.

Отсюда ставка на ложь, подкуп, пропаганду, на худой конец – терроризм, революции и прокси-войны, как на средство ведения политики и старание полностью исключить прямую силу. Силу применяют только против тех, кто пытается защититься от западного лицемерия с помощью силы, как против сербов в Боснии, а затем в самой Сербии в связи с Косово. Но, поскольку сербы рыпались, то в глобальной пропаганде Запада они приобрели практически статус нелюдей с которыми можно делать всё, что угодно.

И вдруг нависающая над Европой Россия начинает самую масштабную с 1945 года войну, против навязанного нам в 1991 году подлостью и обманом беловежского мирового порядка. Если мы преуспеем, если мы не потерпим безусловное поражение, то для Европы настанут совершенно другие, страшные для неё времена. Времена, когда тот или иной вопрос можно будет снова решить силой.

Именно поэтому, ничуть не в меньшем ужасе, чем на Россию, и ЕС и американцы смотрят на поляков, которые хотели бы на свой страх и риск вторгнуться хотя бы на Западную Украину и сделать свою Ржечь немного более Посполитой. Им объясняют, что в таком случае 5 статья НАТО им не поможет, но еще в большем ужасе от того, что независимо от успеха, независимо от того, столкнуться поляки с нами или нет, внутри ЕС может появиться член, который способен решать вопросы силой.

А дальше может подтянуться Венгрия с Закарпатьем. А дальше венгры подумают – почему бы не решить этот вопрос и с Трансильванией. В конечном счете всё неизбежно дойдет до того, что проснется тевтонская ярость и немцы возьмутся за оружие – хотя бы для того, чтобы прикрикнуть на разбушевавшихся соседей.

В этом смысле, конечно, и нам потирать руки от конвульсий соевой Европы глупо. Не буди лихо пока оно тихо. Нам выгодно, когда Европа соевая, а мы – нет. Если она тоже будет не соевая, то у нас будут проблемы. Мы, конечно, опять победим, но, напомню, что победы в 1812 и 1945 нам самим стоили немало.

В общем европейцы в ужасе смотрят на то, что на Востоке Европы просыпается живая, жестокая, полнокровная и убийственная жизнь. И они в ужасе, они нас ненавидят за это совершенно искренне. Потому что сегодня – обстрелы Горловки, а завтра может дойти и до обстрелов Рима.

В 2014 году Я написал такую вещь: «представить себе, чтобы я променял принадлежность Донбасса моей Родине на возможность ездить или даже поселиться в Риме я не могу. Мало того, если надо будет не оставить камня на камне от Вечного Рима ради состоящей из бетонных коробок Горловки – это будет для меня вообще не вопрос».

Логика, конечно, была не в том, чтобы стереть Рим в труху. Гражданину Третьего Рима желать такое было бы странно. Логика в том, что свое, русское, для нас должно быть важнее, значимей, чужого. Мы не можем быть духовными иностранцами, которые обесценивают своё ради видения чудесной заграницы.

Но я не думал, восемь лет назад, что мои слова начнут сбываться настолько буквально, что маховик событий начнет раскручиваться так, что расплатой за обстрелы Горловки станут обстрелы Киева, ракеты по Львову, а дальше, по описанной мной выше цепочке истощения соевости и пробуждения в Европе сурового полнокровного человека, и до Рима может дойти. Но что бы дальше ни случилось, что со Львовом, что с Римом, я буду считать, что за обстрелы Горловки это была справедливая цена, что кофе небинарных персон не стоило и не стоит страданий Горловской Мадонны.

Спору нет. Мы тоже берем на себя сегодня грех. Мы стреляем. Мы не пытаемся попасть по мирным жителям, мы не испытываем восторга от мучительства и даже от мести. Но мы стреляем. И оправданием этому может быть только одно – мы несем и в Горловке и в стоящей напротив неё Авдеевке, превращенной в кровавую бандеровскую крепость, и дальше на Запад, такой миропорядок при которым по ним никто и никогда уже не выстрелит. Если мы после всей этой стрельбы не присоединим их к своему геополитическому континенту, а трусливо оставим эти земли в статусе лимитрофов, где война будет идти вновь и вновь, то прощения нам не будет ни в этом веке, ни в будущем.

Нет уже смысла играть по правилам беловежской системы и теребить опавший труп незалежной Украины. Возврата к прежнему миропорядку уже в любом случае не будет. А значит новый необходимо выстраивать на как можно более прочных основаниях. Запад сам виноват в том, что 8 лет происходило с Горловкой и однажды может случиться с Римом. Это он навязал России лживый и стыдный миропорядок, который строился на наших костях.

«Мы не победили русских, мы их обманули» – говорит американец в очень понравившемся мне фильме Игоря Копылова «Небо». Нас при помощи лжи и пропаганды впихнули в миропорядок, который был для нас заведомо неприемлем и невыносим. А затем начали «переваривать», как героя рассказа Достоевского «Крокодил». Переваривать культурно, идеологически, пропагандистски, экономически, с тем, чтобы мы не только смирились с этим унизительным и дискриминационным для нас миропорядком, но и сами перестроились под соевый стандарт.

Будь Россия просто отдаленным и непокорным куском Западной Европы, наверное однажды такое переваривание и произошло бы. Однако Россия. При всей общности нашего античного греко-римского наследия, при всей общности христианских корней, – это не только и не столько Европа, это больше чем Европа. Это уникальная цивилизация, уникальная историческая суперструктура, заряженная на метафизические сверхцели.

В центре православного мировоззрения идея обожения. Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом – учил святитель Афанасий Александрийский, полемизируя с лжеучением ариан, считавших, что Христос не есть истинный вочеловечившийся Бог, а человеку, соответственно, соединиться с Богом невозможно.

Характерно, что именно исповедовавшие арианство готы и вандалы разрушили Западную Римскую Империю. И этот арианский душок так и сквозит на Западе, закономерно воскреснув под видом протестантизма, а затем и вовсе атеизма.

Византия, а за ней Русь сохранила идею обожения во всей полноте. Преподобный Серафим Саровский учил, что цель жизни христианина, высший идеал человека – это Стяжание Духа Святого. То есть приобщение к божественной благодати. Стяжание Духа было смыслом жизни сотен, тысяч русских  подвижников, составило смысл существования Святой Руси.

Понятно, что когда ты имеешь такую идею, когда знаешь такую Истину, ты не можешь просто раствориться даже в очень комфортном обществе, и продать Святого Духа за биоразлагаемый стакан кофе на безлактозном молоке. То есть идея, что Россию в принципе можно переварить как цивилизацию, как суперструктуру, подчинить западному контексту, была абсурдна.

На это в свое время указывал Сэмуэль Хантингтон, автор знаменитого исследования «столкновение цивилизаций». Он указывал, что православная цивилизация, концентрированная на России, есть данность. И рекомендовал НАТО, во избежание конфликтов, разграничиться с нами. Отказаться от Украины или разделить её на православный и греко-католический ареалы. Уйти даже из православной Греции.

Хантингтона не послушались. Украина стала той мозолью на которую Запад давил нам непрерывно. Продуктом этого давления стали «украинцы». Напомню, что «украинцы» это не те, кто спивает гарно, носит вышиванку и любит на ночь перечитать вместо строчек из Александра брехню Тараса.

Нет, украинцы – это русские, которые всеми силами стремятся выскочить из большого русского исторического проекта – того самого проекта Святой Руси как подчиняющей нас идеи. Украинский проект, с его формулой про «хочу кружевные трусики и в ЕС» состоял именно в том, чтобы любой ценой и под любым предлогом (а концепция украинской идентичности это именно такой предлог) выскочить из русского большого исторического проекта, как, якобы, потерпевшего неудачу.

В глазах украинцев мы – «Титаник», который непременно затонет, поэтому нужно не брезгуя никакими средствами, в том числе с него грязными и кровавыми, бежать с него, пока есть шлюпки. Отсюда тот истеричный фанатизм с которым те, кто словил украинский вирус, дерутся за место в шлюпке, рискуя даже жизнью. Европа, Запад – это свет и счастье, Москва, Русский Мир – это Мордор, смерть и безысходность.

И тут мы понимаем что такое Ад. Ад это такое место, где божественный свет, божественная благодать, являются источником страданий, ненависти, боли и бешенства, и неисполнимого желания бежать. Об этом учили святые отцы, что один и тот же огонь Божией Благодати будет вечным источником радости для святых и вечным источником муки для нераскаянных грешников.

И вот Украина сегодня – это Ад. Охваченные вирусом украинства не хотят и не могут думать без страдания и боли об идее Святой Руси, о том высшем принципе и идеале, который представлен русской цивилизацией. Они скорее ногу себе отрежут, чем останутся в Москве Третьем Риме. Поэтому бегущих не следует удерживать, сопротивляющихся следует усмирять, а тех, кого можно вылечить – можно и нужно лечить, как лечат людей, в которых вошли бесы.

Тот идеал, который охраняет и утверждает Россия исключает соглашательство. Да это соглашательство и бессмысленно.

Того прежнего Запада, той прежней Европы, в которую мы стремились «интегрироваться» не будет уже никогда. Соевый аквапарк от фирмы Гуччи закончился.

Независимо от того победим мы или капитулируем, та Европа, которая выйдет из этого мирового кризиса, уже не будет той привычной нам за послевоенные десятилетия Европой. Она будет жесткой и злой. И только от нас зависит – будет ли она упражнять эту жестокость и злобу на нас как на жертвах или поищет себе другие, более легкие цели, в частности – займется самопожиранием.

Мир изменился.