Тумбочка

Многие разговоры последнего времени о начавшихся атаках на планы российской нефтедобычи в Арктике развиваются по сценарию известного анекдота:

— Ты откуда деньги берешь?
— Из тумбочки.
— А в тумбочке откуда?
— Жена кладет.
— А у жены откуда?
— Я даю.
— Так откуда ты деньги берешь?
— Из тумбочки.

Огромное число людей, которые любят поговорить о «хищническом «Газпроме», который обижает белых медведей, о нефтяных олигархах, до доходов которых нам дела нет, о том, что у весьма глупой-с нации-с неплохо бы Арктику-с отобрать-с в пользу мирового заповедника, похоже, и в самом деле думают, что деньги у них самих берутся из тумбочки, а их дома зимой обогревают огненные феи.

Нравится это вам или нет, но вопрос о деньгах «Газпрома» и «Роснефти» — это вопрос о деньгах в вашем кармане. Просто потому, что других денег у России нет. За это, безусловно, приходится сказать спасибо всем правительствам «независимой России», за исключением кабинета Примакова-Маслюкова. Эти достойные мужи были единственными, кто не приносил реальный сектор нашей экономики ни в жертву либеральным реформаторским экспериментам, ни культу энергетической сверхдержавы, но им не дали порулить и года, и теперь пить «Нарзан» откровенно поздно.

На сегодняшний день благосостояние каждого не живущего на иностранные гранты гражданина России напрямую зависит от состояния нефтегазового сектора, цен на нефть и газ и мировой энергетической конъюнктуры. Чтобы изменить это положение, понадобятся десятилетия. При этом надо понимать, что все либеральные разговоры про необходимость «слезть с нефтяной иглы любой ценой» — откровенное лицемерие, поскольку достичь этого в короткий срок можно только одной ценой, — ценой гибели по меньшей мере трети населения страны, в очередной раз «не востребованной рынком». Почему любители таких разговоров думают, что им — именно им — удастся при этом вкусно кушать и продолжать играть в хипстеров — мне совершенно непонятно. Их предшественники, советские инженеры и гуманитарии, верившие, что вот «пусть живет КПСС на Чернобыльской АЭС» и тогда заживём, были, мягко говоря, разочарованы.

Проблемы олигархата, коррупции, жульничества и воровства имеют отношение не к способу формирования бюджета страны и доходов граждан, а к способу их распределения. Если бы это распределение было бы более равным, справедливым, демократически контролируемым, подчинённым общенациональной выгоде, а не покупке служебных мерседесов за миллионы, то мы, спору нет, жили бы гораздо лучше и гораздо счастливей. И нам гораздо сподручней было бы расходовать деньги и на экологию. Почему до сих пор значительная часть населения величайшей нефтегазовой державы в истории живет на грани нищеты — это и в самом деле противно разуму и совести.

Каким образом сокращение размера пирога при неизменности способа его раздела может улучшить хоть чью-либо жизнь? — это непостижимо. Вспоминается еще один анекдот:

— Сынок, меня уволили с работы за пьянство.
— И что, папа, теперь ты будешь меньше пить?
— Нет, сынок, теперь ты будешь меньше есть.

В советское время бывали, конечно, дуры-жёны, которые писали жалобы на любовницу или на пьянство в партком на работу мужа, а потом удивлялись, что мужа уволили или понизили, и дома не хватает денег даже на масло. Я даже готов поверить, что именно к этому человеческому типу относится достопочтенная Евгения Чирикова, заявившая в Брюсселе, что путинский репрессивный режим держится только на нефтегазовых доходах и стоит их его лишить, как он рухнет. Но людям поумнее и пообразованней, аплодирующим подобным заявлениям, хорошо бы понимать, что на свете есть сколько угодно примеров жестоких репрессивных режимов, прекрасно живущих без нефти и газа — Зимбабве, КНДР, ненавидимая нашими либералами (и мне более чем симпатичная) Белоруссия. Так что никакой гарантии, что лишённый нефтегазовых доходов, ненавидимый оппозицией режим падет — нет. Более вероятно, что восторжествуют наиболее жестокие фигуранты, которым не нужна нефть — им вполне хватит человечины.

Холод и демократия

Но отвлечемся от сладостной темы ненависти оппозиции к режиму. Достаточно сказать, что логика «чем хуже, тем лучше» — плод не большого ума. Давайте будем рассуждать не из интересов оппозиции, а из своих собственных интересов. Иногда полезно базировать свою политическую позицию исходя из факта своей телесности. Вот у меня, к примеру, вегето-сосудистая дистония. Мне всё время холодно и от этого холода меня спасают только жарко натопленные батареи. Так вот, я отлично понимаю, что я, лично я, в мире победившего «Гринписа» попросту нежизнеспособен и быстро умру. Потому что уровень отапливаемости квартир никак не связан с экологией, правами человека, уровнем демократии, а только и исключительно с широтностью и с количеством легко доставшихся стране топливных ресурсов.

Никакой самый высокий уровень демократии, никакая самая развитая рыночная экономика, никакая самая продвинутая социальная политика не спасёт зимой от холода, если у страны нет своих, поставляемых по внутренним ценам топливных ресурсов. Об этом напоминает нам знаменитый скандал с замечательным германским политиком и мыслителем Тило Саррацином. Когда представители того весьма многочисленного слоя граждан Германии, которые сидят на пособии, выступили с требованием повысить его, включив дотацию на обогрев домов, Саррацин высказался, что безработные могли бы проявить сообразительность и носить зимой дома свитер — и превратился в самого проклинаемого человека в Германии.

А теперь подумайте, если вы живёте не в Норильске, не в Тикси, и не в Мурманске — часто ли у вас появляется необходимость надевать дома свитер? У меня, обитателя 101-го километра, такое случается только в сентябре, когда отопление еще не включено. Хотя, должен заметить, в этом году, в рамке проявления общих кризисных тенденций, начали изрядно недотапливать – это не только моё наблюдение.

Поэтому запомним простую вещь. Да, — в Германии прекрасная развитая демократия, всё в порядке с гей-парадами, у неё мощная высокотехнологическая экономика, производящая великолепные автомобили, степень неприятия коррупции там такова, что известного левого политика могут годами гнобить за потраченные на себя «мили», полученные в служебных авиаперелетах. Да, у нас непрозрачные выборы, Болотное дело, односторонняя экономика, шубохранилище. Но в Германии (и не только в ней, но и в большей части Западной Европы) зимой в среднем доме холодно, а у нас — нет. При этом Германия — опорная страна «Гринпис». С помощью демократии можно добиться многих замечательных вещей, но согреться с помощью демократии нельзя.

Сибирь как стратегический выигрыш

Чтобы согреться, нужно было когда-то давным-давно шестым чувством угадать вектор национальной территориальной экспансии и осуществлять его упорно и последовательно. В популярной стратегической игре «Цивилизация» ничто не бывает так обидно, как ситуация, когда ты захватил прекрасную территорию, где полно железа, лошадей, золота, алмазов и бананов, а потом на ней не оказывается ни угля, ни нефти, ни алюминия, ни урана. И возникает острейшее чувство обиды на тех негодяев, которые заняли менее выигрышные земли, но обильные этими ресурсами.

Со времён Генриха Мореплавателя европейские народы начали интенсивную экспансию в южные моря в поисках золота, слоновой кости и пряностей. Они топили арабские корабли, подкидывали индейцам одеяла с оспой, увозили негров в рабство, травили китайцев опиумом и создали великие империи, над которыми не заходило солнце, и которые формировали структуру глобальной экономики, оплачивавшие умственный, технический и нравственный прогресс Европы. В то же самое время русские упорно двигались по рекам (наиболее удобному и привычному для нас ландшафту) на восток, «навстречу солнцу», в Сибирь. Сравнительно небольшой речной струг, защищаемый стрелковым оружием и иногда легкими пушками, был вполне достаточен для того, чтобы сломить сопротивление дотоле безраздельных хозяев Северной Евразии — степных кочевников, и русский поток был неостановим — в 1581 году Ермак начал свой Сибирский поход, а уже в 1649 году Семён Дежнёв проплыл по проливу, который назовут не его именем, а именем Беринга. 68 лет от точки до точки.

Никакого идеализма в этом путешествии, как и в экспансии европейцев, не было. Русские шли всё дальше на Восток за «рухлядью» — мягким золотом, пушниной. Говорить о немедленном слиянии с местными народами в «евразийском экстазе» — как теперь полагается в рамках полуофициальной идеологии — не приходится. Русские воеводы зачастую были лихоимцами, землепроходцы — авантюристами, казаки — разбойниками. А хуже всего были русские мужики, которым песец был малоинтересен, и которые пришли сеять хлеб. С русского северо-запада, из Бассейнов Двины, Онеги и Печёры они переселялись на Енисей, Лену и в Забайкалье. Как и американские фермеры, эти мужики воспринимали туземцев как досадную помеху. Но, чтобы дойти до мысли о поголовном истреблении местного населения, нужно было иметь специфический заворот мозгов и извращение нравственного сознания, воспитываемые на чтении Ветхого Завета в протестантской интерпретации. У русских этого и близко не было — кто был грамотен, тот учился читать на Часослове и Псалтири, где геноцидом и не пахло, скорее уж наоборот, «обышедше обыдоша мя, и именем Господним противляхся им», что гораздо больше соответствовало жизни в регулярно осаждаемых острогах.

Так или иначе, долгое время Сибирь казалась не самым удачным вложением — не сравнить ни с Индией, ни с Индонезией, ни с Южной Америкой, ни даже с Канадой, где все-таки потеплее. А потом выяснились интересные вещи.

Во-первых, значительная часть тех ресурсов, за которыми гнались европейцы, после разработки истощились, как, к примеру, знаменитые рудники Потоси, из серебра которых чеканилась главная валюта мира до середины XIX века — пиастры. Цены на пряности рухнули под воздействием перепроизводства, как голландцы ни пытались этого избежать, вырубая гвоздичные деревья по всей Юго-Восточной Азии. Сибирь оказалась ресурсной кладовой, которая практически неистощима. В значимых количествах там присутствует, как высокопарно выражались советские учителя географии, «вся таблица Менделеева». Западно-Сибирская нефтегазоносная провинция по своим запасам представляет собой нечто уникальное в мире, ресурсное чудо света.

Значительную часть тех ресурсов, за которые шла колониальная гонка, в её процессе и израсходовали. Куда, к примеру, делись отважные китобои вроде мелвилловского Капитана Ахава? А туда же, куда и киты, которых эти китобои почти всех перебили, так что с 1982 году был введен мораторий на добычу китов, отмененный в 2009 г. под давлением таких экологичных стран как Исландия, Япония и Дания. По счастью для России китобойная проблема сейчас почти не актуальна – у нас китов бьют только в небольшом количестве северные народы для поддержания своего традиционного хозяйства. Главными убийцами Китов в современном мире являются Норвегия и Япония.
Сказать, что мы «все в белом», впрочем, нельзя. В Великой экспедиции Витуса Беринга был врач Георг Стеллер, который открыл на Командорских островах новый вид животных – Стеллерову Корову, Hydrodamalis gigas. Это большое ленивое млекопитающее выпасалось на мелководье, поедая морскую капусту, не боялось человека и, на свою беду, отличалось очень вкусным мясом. Началась кровавая бойня. Впервые Стеллер увидел свою корову в 1741. В 1768 г. промышленник к нашему стыду носивший фамилию Петров поставил в истории целого биологического вида точку увесистой пулей.
Однако, как только Российское государство стало на Дальнем Востоке твердой ногой, оно начало защищать оказавшиеся в его распоряжении ресурсы огнем и сталью. Это не моё выражение, а Редьярда Киплинга из «Баллады о трех котиколовах».
Now this is the Law of the Muscovite, that he proves with shot and steel,
When ye come by his isles in the Smoky Sea ye must not take the seal.
Тем, что никакой Томас Холл не поставил точку в истории северных морских котиков они обязаны именно этому закону, утвержденному, как мы узнаем дальше у Киплинга не только огнем и сталью, но и страхом перед русскими рудниками, где на каторге теряешь зубы.
For life it is that is worse than death, by force of Russian law
To work in the mines of mercury that loose the teeth in your jaw

Во-вторых, те ресурсы, которые пребывают в российских недрах, пока что не устарели «морально». Они соответствуют современному уровню развития технологии и максимально востребованы на рынке. Столкнувшийся с проблемой энергетической зависимости Запад, конечно, ведет интенсивные разработки альтернативных источников энергии — от генно-модифицированной кукурузы для биотоплива до сланцевого газа. Некоторые из направлений возможно даже перспективны, уговаривать себя «халвой» о том, что «ничего у них не выйдет» — это просто глупо. Но в этом случае для России и для нашего лично кошелька важно, чтобы мы успели продать побольше своего газа по хорошей цене до того, как он станет никому не нужен, тем более, что чем больше мы продаем по контролируемой нами цене, тем менее рентабельными становятся разработки конкурентов (впрочем, значительная часть как сланцевой, так и экологической шумихи направлена на то, чтобы заставить наши компании сбросить цену, а то и демпинговать).

Наконец, третье и самое главное. С начала ХХ века европейцы начали обнаруживать, что те земли, которые они захватили и уже привыкли считать своими, довольно плотно заселены. Тотальный геноцид к тому моменту уже давно вышел из моды, чтобы сделать туземцев пригодными к труду с европейской интенсивностью — их надо кормить, лечить и учить. От лечения туземцы размножаются, от кормления туземцы становятся сильнее, а в процессе обучения узнают много нового, в том числе и небезопасного. Скажем, жители Индии узнали от англичан, что существует Индия и все вместе они индийцы. После чего они задали вопрос: а что, собственно говоря, тут делают англичане? В выигрыше оказались лишь те территории, на которых туземцев почти не было, или европейские земледельцы их могли заселить с гораздо большей плотностью — Канада, Австралия, Новая Зеландия. Но и они от Британии отделились, а у других европейцев такого рода колоний просто не было.

Казаки и царские воеводы присоединили Сибирь к России непосредственно. Пользуясь терминологией другой знаменитой стратегической игры — «Europa Universalis» — Урал, Сибирь и Дальний Восток стали нашими «щитовыми провинциями», частью коренной национальной территории. Это произошло не безболезненно — русские вели тяжелые войны и с сибирскими татарами, и с манси, и с чукчами (последнему сюжету посвящена увлекательнейшая книга Нефёдкина «Военное дело чукчей»). Но дело было обеспечено огромным колонизационным потоком русского народа, благодаря расселению которого и удивительной способности поддерживать культурное единство, даже островной Южно-Сахалинск (пробывший 40 лет под властью Японии!) можно сегодня отличить от Подмосковья только придя на рынок за крабами.

Евроарктика

В 90-е годы слово “евразийская цивилизация” во многом так хорошо привилось по аналогии с популярным тогда “евроатлантическая цивилизация”. Мол у них “евро”+”слово на А” и у нас тоже будет. Потом в 2000ные выяснилась”цена” этого слова “азиатский” и цена нам не нравится. При этом, конечно, определение восточной России как Азии – глупость. Азия – это Китай, Вьетнам, Бирма, Индия. А вот Таймыр – какая это Азия? Даже из Иркутска Азия так себе. Даже бывшая оккупированная Японией территория Южного Сахалина, несмотря на кучу азиатских трендов и старых японских машин, – не Азия.

Однако слово евро+А характеризующее Россию вполне может быть введено и употребляться. И как раз по строгой аналогии с евроатлантикой. Россия – это Евроарктика. Евроарктическая цивилизация. И она кстати действительно существует в отличие от мифической евроазиатчины. Русские и в самом деле имеют определенный набор особенностей материальной и духовной культуры, адаптаций, институтов, связанных с освоением и присвоением Арктики. То есть это правда тянет на своеобразный вариант европейской цивилизации аналогичный евроатлантическому.

Большая часть той огромной территории России, которой мы заслуженно гордимся перед иностранцами – это зона Вечной Мерзлоты. Она занимает 60% территории России и почти всю так называемую “азиатскую Россию”. То есть так называемая “Азиатская Россия” – это Арктика. Именно у нас Полюс Холода и многие другие приятности.

Существует Евроатлантика, развернутая к Атлантическому Океану. Существует Евроарктика, развернутая к Арктическому океану (наше сепаратное название “Северный Ледовитый” мне не нравится и пожалуй вредно).

Чья нефть?

Сказать, что все эти земли в полном смысле принадлежат русскому народу, увы, нельзя. За это мы должны благодарить «ленинскую национальную политику», создававшую новые нации и народности иной раз на пустом месте, вбивавшую в них национальное сознание, выкармливавшее их иной раз за счет интересов коренных русских территорий, а потом благодарные народы с воплями о «русских колонизаторах» отправлялись на геополитический дембель, сопровождая его резнёй и изгнанием русских.

Под нашу Сибирь заложено немало таких «автономных» мин, которые угрожают повторением 1991 года уже с Российской Федерацией. В бассейне Лены раскинулась бескрайняя Якутия (простите, уже республика Саха), 1-я по размерам в РФ и 7-я в мире территория. Сравнительно тихое строительство там якутского национального государства, начавшееся с антирусских волнений 1986 года, не прекращается ни на минуту, хотя обходится без крови, шоу с золотыми пистолетами и прочей стыдобы — и на том спасибо. Совсем рядом площадь, равную территории Турции, занимает автономная часть Красноярского края, названная по имени народа эвенков. Парадокс в том, что эвенков там живет 4 тысячи. Зато 20 тысяч их проживает в Якутии, а 40 тысяч вообще в Китае. Надо ли напоминать, что если принимать слишком всерьез административно-территориальное деление, то значительная часть нашей нефти сосредоточена на территории где «титульны» ханты и манси, а газ и никель — в попечении ненцев.

В отличие от бурлящего Кавказа или размахивающих Чингисханом Татарстана и Башкирии (уроженец последней тут мне на днях заявил, что надеется еще пожить в России без славян), эти автономии — пока что спящие мины. Но они могут взорваться, если и без того не великий в плане государственного порядка контроль центра будет ослаблен, а на независимость этих народов (точнее, на ресурсы, которые можно под это выкроить из России) появится активный внешний спрос. Это имеет отношение, кстати, и к вопросам принадлежности арктического шельфа. Взглянув на карту, трудно не заметить, что почти всё арктическое побережье, создающее права России на экономическую зону в Арктике вплоть до Северного Полюса, формально принадлежит автономным этническим образованиям «малых народов». Та же «Приразломная» юридически находится в ведении Ненецкого АО. Нужно быть совсем низкого мнения о западных стратегах, чтобы надеяться, что карта «прав народов» не сыграет однажды против нас. Кстати, вопрос о «правах народов» действительно интересен.

Существуют ли у малых народов, ведущих и ведших примитивное охотничье или скотоводческое хозяйство на той или иной территории, и действительные права на недра той или иной земли. Огромное количество примитивных племен обогатилось за счет того, что европейцы извлекли из их земли нефть и газ, а потом против европейцев была использована европейская же доктрина национального суверенитета. Именно так появились, к примеру, нефтяные монархии Аравии, нынче успешно экспортирующие ваххабитский джихад по всему миру, оплачивая его своими нефтедолларами. На мой взгляд, прав на недра у таких народов не возникает, поскольку они не могли (а часто и не могут) самостоятельно не только извлечь, но хотя бы разведать эти ресурсы.

Точнее наоборот — если технологию извлечения нефти, газа или металлов еще можно кое-как освоить, то для того, чтобы проводить геологическую разведку и хотя бы картографировать район залегания, нужен определенный (и довольно высокий) уровень развития науки. Впрочем, не окажемся ли мы сами после реформы РАН в положении такого неученого народа?

С тем, кто не может хотя бы минимально удовлетворительную карту и поддерживать картографию и геологию собственными силами говорить о принадлежности полезных ископаемых всерьез не приходится. Они из другого, параллельного мира. В этой мысли нет никакого расизма – напротив, самый потрясающий пример защиты своих полезных ископаемых и свободы своего народа дает черная Африка. Когда в 16 веке португальцы появились сперва в «золотой» Софале, а затем в дававшей ей золото Мономотапе (на границе современных Зимбабве и Мозамбика), они решили, что поймали Птицу Счастья за хвост. Военное превосходство европейцев принуждало африканцев разрабатывать золотые залежи, тысячи людей гибли в обрушивавшихся земляных шахтах. Золото стало проклятием этой земли. И тогда африканцы сделали удивительную вещь – они забыли о проклятом желтом металле. Под страхом смерти запрещено было добывать золото и говорить о нем. «Предательство и черное колдовство ранее рассматривавшиеся как самый тяжкий грех, теперь считаются куда меньшим преступлением, чем работа на руднике. Люди боятся даже подходить к местам, где добывалось золото, и в ужасе разбегаются при упоминании об этом металле» – писали португальцы. Африканцы Мономотапы забыли своего «Герострата» и сравнительно спокойно прожили еще столетие, пока их не сокрушило другое африканское племя, а не португальцы. Народ, который способен проделать такую операцию над своими недрами, действительно имеет на них полное право. Народ, который о них не знает, имеет право только на земную поверхность.

Но теперь, когда сокровища уже извлечены и ценность известна, есть соблазн вообразить себя саудовскими шейхами и ни с кем не делиться. Там, где лохи, которых предполагается кинуть – пришельцы из-за моря, туземцы многочисленны и агрессивны и наличествует сильный внешний союзник, такую игру сыграть легко. Там, где речь, как в России идет о едином территориальном массиве, где малые народы все-таки не слишком многочисленны, все надежды в такой игре остается возлагать лишь на «третьих лиц» из внешнего мира, да на ту самую уродливую систему национально территориального деления, лишающую подлинного «разработчика и хранителя» этих недр юридических прав на них.

Бремя белых медведей

Но если разыгрывание этнической карты против нас неизбежно, то как быть с Арктикой, где сокрыты миллиарды тонн топлива на триллионы долларов, на которую Россия имеет все международные права, русские — все права первооткрываетелей и первоосвоителей, и нет ни единого племени, которое могло бы объявить независимость. Остаются белые медведи. Белые медведи — это очень удобно. В конечном счете — они не могут ничего сказать сами, а потому «экологи» из «Гринпис» могут безопасно говорить вместо них.

Возможно, что если бы медведи могли заявить свою позицию, они бы указали на то, что им нравится Россия, где их отстрел официально запрещен с 1956 (от браконьеров это спасает не всех, но в целом популяция стабильна и даже растет), в отличие от Канады, США и Гренландии, где охота есть, хотя и лицензирована. Возможно, что они дружелюбно договорились бы с “Газпромом” о поставках сала и кока-колы (которую, если верить рекламе, только и пьют). Но, увы, заявить свою позицию белые медведи не могут — другие нахрапом пытаются захватить право говорить вместо них.

Совершенно очевидно, что экология здесь — только предлог, и провокационные действия гринписовцев, и начатая по всему миру истерия, и требования «забрать у России Арктику» преследуют ровно одну цель — которая и прозвучала в конце — забрать или хотя бы потеснить Россию в Арктике. Как-то обойти тот факт, что из-за громадной протяженности нашей арктической границы мы автоматически получаем права на почти половину арктического шельфа и всех его ресурсов. Но давайте все-таки разберемся с экологической составляющей проблемы. В конечном счете, никто, полагаю, не хочет, чтобы медведи пострадали (анализ экологических рисков в Арктике см. в “Проблемы северного морского пути” М., Наука, 2006 гл. 4. Состояние окружающей среды на СМП сс. 151-174).
Разработка нефти на шельфе опасна возникновением её разливов в результате аварий платформ, самой знаменитой из которых была авария на платформе BP в Мексиканском заливе, а также происшествий с танкерами, таких как авария танкера «Эксон Валдиз», налетевшего в 1989 году на риф у берегов Аляски.

Когда нефть разливается — она покрывает воду тонкой пленкой, соприкосновение с которой ведет к гибели задыхающегося планктона, которым питаются рыба, птицы и животные, лишает теплоизоляции птиц, животных, которые гибнут от переохлаждения и отравляет рыбные икринки. Чтобы предотвратить катастрофу, распространение нефтяного пятна стараются ограничить при помощи плавучих бонов, нефть удалить, или, если это невозможно, осадить, разбрызгивая над водой особые вещества — диспергенты, которые разбивают нефтяную пленку в капли, осаживаемые на дно. После того как пленка побеждена, планктон, как правило, быстро восстанавливается и перерабатывает остатки до безопасного для экосистемы уровня.

Опасность арктических разливов состоит в том, что если поведение нефти на открытой воде хорошо известно и описано строгими уравнениями, то её же поведение подо льдом труднопрогнозируемо, под ледяной коркой нефть может держаться месяцами, не поддаваясь никаким средствам очистки (до нее просто нельзя добраться), а в конечном счете будет вынесена на арктическое побережье, очистить которое (это вам не карибский песочек), будет довольно трудно. Конечно, катастрофичность последствий не надо преувеличивать — для рыбы в основном опасен верхний слой загрязненной воды, а районы нереста арктической рыбы столь велики, что вероятность попадания под заражение всей или хотя бы большей части икры ничтожна.

Уход нефти под лед исключает соприкосновение с нею птиц — они могут встретиться только на открытой воде, очистка которой как раз проблемы не составляет, точно так же и медведи вряд ли будут специально биться головой об лед, чтобы наглотаться нефти. Таким образом, сложнее всего нефть убрать оттуда, где её экологическая опасность ниже, чем на открытой воде.

Риски в случае катастрофы, конечно, очень неприятны, спасательная операция в арктических условиях — очень сложна и дорога (ликвидация аварии «Эксон Валдис», произошедшей не совсем в Арктике обошлась в 2 млрд. долларов США в ценах 1989 года), но повода для алармизма эта ситуация не дает — скорее это серьезный научный и технический вызов. Эффективность средств очистки льда остается низкой, и основным методом борьбы с ледовыми разливами являются сжигание нефти в разводьях или сбор и сжигание самого льда. Основная сложность этой операции состоит в неразвитой транспортной инфраструктуре Арктики. И это является, прежде всего, поводом развивать эту инфраструктуру по крайней мере в районе платформ и на маршрутах танкеров — то есть в зоне повышенной опасности. Цена вопроса не мала, но её никак нельзя назвать беспредельной. Скажем, оборудование средствами сбора нефти обойдется в 50 млн. долларов (1,5 млрд. рублей) — стоимость некрупного регионального или незначительного федерального проекта, несопоставимая с предполагаемыми от нефтедобычи доходами. Во столько, к примеру, обойдутся Минрегиону планируемые им «Центры толерантности». Если во что и может упереться ситуация, так это в столь обычный у нас «распил», но это уже никак не экономическая и не экологическая, а полицейская и политическая проблема.

Другими словами, угроза нефтяных разливов в Арктике реальна. Она серьезна, и в ней есть дополнительные риски (фактор льда). Ею, безусловно, необходимо заниматься, если мы, конечно, не хотим, чтобы наша Арктика превратилась в нефтяную лужу. И обоснованные претензии к российским компаниям, для которых экология отнюдь не стоит на первом месте, имеются. Но ничто не дает оснований ни для алармизма, ни для воплей «спасите Арктику», ни для пиратских рейдов на нашу нефтяную платформу, которая создавалась именно для того, чтобы отработать технологию нефтедобычи в Арктике. Необходимо закупать оборудование для сбора нефти, разрабатывать технологию очистки, особенно льда.

Необходимо создавать национальные заповедники, такие как «Остров Врангеля», где безопасность «коренных обитателей Арктики» будет стопроцентно гарантирована. Но не надо делать вид, что разработка Россией энергоресурсов в Арктике — величайшая экологическая угроза человечеству. Это откровенная и наглая ложь.

Мнимости в экологии

Степень экологической опасности современных систем природопользования, вообще, очень сильно преувеличена и продолжает преувеличиваться. Например, не так давно опровергнут миф, что Сахару превратили в пустыню древние скотоводы и земледельцы. Оказалось, что высыхание шло медленно, плавно и заняло не одно тысячелетие — и люди были его жертвами, а не виновниками. Климатические проблемы последних лет еще раз показывают очевидную тенденциозность лжи о вызванном якобы антропогенными факторами «глобальном потеплении» климата. Похоже, что реальность прямо противоположна — человеческая деятельность немного разогревала планету, создавая для нас комфортные условия посреди очередного цикла глобального похолодания. И имитация бурной экологической деятельности может привести как раз к резкому падению температуры и связанным с этим весьма неприятным последствиям.

Столь же лжив и миф об «экологичном природопользовании» примитивных рыболовов, оленеводов и охотников на морского зверя. Читателям стоит ознакомиться с прекрасной монографией советского (теперь, увы, американского) этнолога И.И. Крупника «Арктическая этноэкология», где прекрасно показано, что экологическое поведение «туземцев» никак не подчинено стремлению к «равновесию с природой». Напротив, охотники на морского зверя хищнически уничтожают столько добычи (моржей, китов, яиц птиц), сколько могут уничтожить, даже если не в силах потребить всё добытое. «Добрый дикарь» просвещенческой мифологии на деле оказался гораздо большим врагом экосистем, в том числе и арктических, чем современный инженер-технолог, объяснить которому экологические риски его действий, как правило, труда не составляет.

Никаких экологических оснований «спасать Арктику от России» не существует. Их в любом случае меньше, чем, к примеру, оснований «спасать Амазонию от Бразилии» или тропические леса Африки от всего мирового сообщества. А угроза зеленому поясу планеты сегодня гораздо весомей, чем «холодильнику». Почему же вместо борьбы с этой реальной угрозой в мире упорно инициируется истерия по поводу русской Арктики? В том, что мы имеем дело именно с истерией может убедиться всякий, посмотрев, к примеру, прекрасный фильм Жака Перрена «Океаны», где после красивых постановочных съемок того как большие рыбы едят маленьких, и всюду кипит борьба за существование, вам, на фоне белых медведей, начинают настойчиво, менторским тоном вдалбливают мысль, что деятельность человека в Арктике ну просто очень вредна и угрожает смертью всему живому.

Ответ я уже дал в начале, и он очевиден. Проблема не в том, что работы российских компаний угрожают уничтожить экосистему Арктики. Проблема в том, что экономическая экспансия в Арктике закрепляет за Россией место энергетической державы на столетие или до изобретения и внедрения эффективной альтернативы нефти и газу. Не испытывая к нам никакой любви или приязни, просчитавшиеся в эпоху «раздела мира» с направлениями и характером экспансии, страны Запада хотели бы вынудить Россию поделиться. Все требования к России «помнить о глобальной ответственности», «не забывать, что Арктика принадлежит всем людям Земли» и т.д. — это именно разговоры в пользу бедных.

Разумеется, пока Испания чеканила серебро, Британия получала хорошие деньги на работорговле и торговле опиумом, а Франция пробивалась ростовщичеством, никто из них с Россией ничем делиться не собирался — напротив, мы были втянуты в схемы не слишком выгодного для нас полуколониального обмена — прежде всего в торговлю зерном, которого регулярно самим не хватало.

Бесплатно обеспечивать нашу индустриализацию и освоение нами наших ресурсов тоже никто не собирался — за часто устаревшие машины и инженеров требовали русское зерно, русскую нефть, русский уголь, русское золото и итальянские картины из русского Эрмитажа. Ни одно людоедство последних десятилетий не сравнится с теми людоедствами рубежа 1920-30-х, на которые шла советская власть, дабы оплатить индустриализацию (цель средств ни разу не оправдывает, просто забывать об этой цели тоже не надо).

Разумеется, никаких оснований отдавать другим то, что нажито непосильным трудом и кровавым потом, у нас нет. Аргументы из серии «вам что, жалко?», «дети в Африке голодают», «у вас огромная территория и небольшое население — это несправедливо» и т.д. — это и вовсе детский сад, а из уст профессоров ВШЭ и прочих странных людей и вовсе смердят смердяковщиной. Поэтому и звучат псевдоубедительные аргументы от экологии и заботы о будущих поколениях.

“Долг перед будущим”, или разговоры в пользу богатых

О будущих поколениях мне уже приходилось говорить. Эти разговоры о том, чтобы «отложить на завтра» и «позаботиться о внуках», ведутся в атмосфере постоянного обсуждения вопроса, что никакого «завтра» у русских нет — то ли мы свалимся в демографическую яму, то ли РФ будет расколота повторением 1991 года, то ли медным тазом накроется вся глобальная экономическая система. Так или иначе, любые разговоры о «будущих поколениях» — это дешёвая разводка.

Единственный способ позаботиться о будущем для наших детей — это как можно больше потратить, приобрести, краткосрочно и среднесрочно инвестировать здесь и сейчас. Пока мы живы, руки работают и голова варит. И когда нам говорят «отложите на завтра» — это значит «отнимите у себя и своих детей и оставьте нашим». Перебьются.

Когда кто-то кричит о «хищнической разработке русскими Арктики», он заботится об интересах хищнической разработки Арктики нерусскими. Наш с вами достаток в настоящем и достаток наших детей, тепло в нашем доме зависит процентов на 90 именно от сохранения Арктики в руках России. Уступим пядь – сами превратимся в вымерзшую пустыню до широты города Гагры. «Будут люди холодные, хилые, убивать, голодать, холодать» — как писал Мандельштам.

Сегодня Россия слаба, а русские не вполне хозяева в своем доме. И это весьма благоприятный момент для того, чтобы попытаться лишить нас большей части тех стратегических ресурсов, которые были приобретены нашими дедами и прадедами в куда более благоприятные времена. Наша задача сохранить их и использовать в своих интересах. И напротив, не дать никому ни одного повода думать, что избавившись от нас они смогут воспользоваться нашим достоянием.

Когда меня как-то спросили, в чем состоит сегодня русская национальная, идея я ответил: «Русская идея сегодня — собака на сене. Не делиться. Не продавать себя и своё по дешёвке. Вцепиться и никому не уступить ничего из наших ресурсов, не отдавать ни крохи, пока у нас самих не наладится и мы не сможем использовать их с умом».