Четырехчасовая видеолекция о том что такое философия, в чем для нас ценность произведений великих философов прошлого, в чем различие между классической и неклассической философией, какие общие курсы есть по философии, какие произведения философов древности, средневековья, нового времени и современности читать и какие есть работы о них, как не потерять в либеральном мареве консервативную традиционалистскую линию в истории философии. Предлагаю читателям «100 книг» подробную роспись её таймкодов, удобную для справочного ознакомления, и полный текст вводного раздела лекции. Если наши читатели будут активно поддерживать сайт «100 книг» на таких сервисах как «Бусти» и «Патреон» мы обязательно сделаем полную текстовую расшифровку её материалов.

Роспись таймкодов лекции:

Что такое философия?

2:04 — Что такое философия? Взгляд Константина Крылова из эссе памяти Бибихина 9:27 — Вслед за Декартом и Несмеловым. Наш разум имеет божественное происхождение. 17:52 — Философия это попытка установить наш разум в то же отношение по отношению к миру и тому что вне мира, в каком находится разум Бога 19:17 — В чем различие между философией и богословием? 22:20 — История философии — история виртуозов мысли 23:10 — Масштабные философские системы — это попытки взглянуть на мир глазами Бога — безнадежные, но все-таки продуктивные. 27:40 — Отличие неклассической философии от классической — замена общего взгляда частным, возвращение от логоса к мифу.

Обзор общих трудов по философии

35:00 — Общие обзоры истории философии: Коплстон, Реале и Антиселли, 4-томник Мотрошиловой 40:06 — Гайденко — история философии в связи с наукой 42:40 — Скрутон. История новой философии 44:37 — Недоучет консервативной традиции в обобщающих историях философии — что с этим делать 49:25 — Общие истории частных тем: Доброхотов о бытии, Гайденко о времени, Нисбет о прогрессе, Коллингвуд о философии истории, Чичерин о философии политики, Коллинз о социологии философии и интеллектуальных сетях.

Античная философия

 

57:27 — Древнегреческая философия: Диоген Лаэртский, Фрагменты Досократиков, Катков о досократиках 1:08:09 — Ксенофонт о Сократе 1:09:39 — Платон — основатель магистральной традиции философии: философия как постижение мыслей Бога. Что читать у Платона и о Платоне 1:19:36 — Эрн о Верховном Постижении Платона. Лосев о социальной природе платонизма 1:26:07 — Аристотель и основание научной философии. Что читать у Аристотеля 1:31:40 — Что слушать и читать о неоплатонизме 1:34:00 — Лосев. История античной эстетики. Конспект по истории античной философии. Бычков о византийской эстетике.

Философия в средние века: Византия и Запад

1:41:09 — Патрология и византийская философия: Мейендорф, Флоровский, Аверинцев в «Культуре Византии», Вальденберг 1:45:54 — Св. Отцы — философы. Григорий Нисский. Августин. Максим Исповедник. Иоанн Дамаскин. Григорий Палама. 2:02:05 — Западная схоластика. Жильсон. Гуго Сен-Викторский. Абеляр и история его бедствий. Фома Аквинский. Честертон и Коплстон о Фоме. 2:12:47 — Ренессанс. «Эстетика Возрождения» Лосева. Маккиавелли. Фрайер.

Философия Нового времени

2:20:20 — Новое Время. Свод Куно Фишера. 2:21:40 — Переворот Декарта. То, что мы можем задать себе вопрос о том, чего не знаем, и получить ответ, означает, что существует ум больший, чем мы сами. Философия — это попытка быть умом, который больше самого себя. 2:26:56 — Гоббс. «Левиафан». Карл Шмитт. 2:29:50 — Паскаль.Пари Паскаля и его универсальная применимость. Вико об истории наций. 2:36:25 — Эпоха Просвещения. Монтескье. 2:41:04 — Жан Жак Руссо — якобинство/большевизм и влияние на натуралистический консерватизм «доброго дикаря». 2:46:12 — Кант. «Пролегомены». Скрутон о Канте.

Философия консерватизма и романтизма

2:50:46 — Бёрк отец консерватизма. Эстетика возвышенного. «Размышления о французской революции». Философия консервативного прогресса как накопления традиции. 3:00:16 — Де Местр. Доносо Кортес 3:05:28 — Фихте. Национализм. Протекционизм. Влияние на Фр. Листа. А.Г. Мюллер. 3:13:00 — Шеллинг. Центробежность и центростремительность. Проблема личности и всеединства. 3:17:46 — Гегель. Философия истории. Ильин о Гегеле. Кожев. 3:23:10 — Маркс. Немецкая идеология

Неклассическая философия против нивелирующего либерализма

3:26:35 — Ницше. Почему нам нужно быть немного ницшеанцами. Шпенглер. 3:36:30 — История русской философии. Зеньковский 3:38:33 — Несмелов. Крупнейшая фигура русской философии 3:42:41 — Бердяев консерватор. Философия неравенства. Ильин о сопротивлении злу. Лосев и «Диалектика мифа». Флоровский и догматический историзм. 3:51:28 — Хайдеггер. Бомба «Черных тетрадей» под политкорректную философию. Подпольный онтологизм. 3:59:05 — Генон. Смысл солидификации как выражения апостасии 4:01:37 — Левые психопаты. Скрутон, Болтон, Бьюкенен против Новых Левых. Чем интересен Фуко. 4:07:23 — Хюбнер на защите нации. Гомес Давилла и его афоризмы. 4:10:19 — Крылов. Традиция как память о совершенном против нас зле. Система формальной этики. Этические системы — цивилизационные блоки. Проблема этического полюдья.

Что такое философия? Введение к лекции

Что такое философия? На этот вопрос существует множество ответов. Один из них, чрезвычайно яркий и интересный, дал Константин Крылов в эссе памяти Владимира Бибихина, включенном в его книгу «Нет времени»:

«Философию можно назвать исследованием, которое само определяет свой предмет и метод. Говоря проще и точнее, философия занимается чем хочет и как хочет.

Если любые частные науки заняты тем, на что они подписались в заголовке — математика не может отойти от чисел, физика от материи и пространства, грамматика от форм языка — то философия сама устанавливает, что является «философским». При этом в поле её внимания могут попасть и числа, и материя, и грамматика — впрочем, как и выпасть из него. Философия может надолго отвернуться от какой-то части мира, которая почему-то перестала её интересовать.

Поэтому в философии нет и не может быть ничего «установленного». Например, книга, которая когда-то считалась «философской», может перестать быть таковой и перейти в иное ведомство, скажем, естественнонаучное или литературное. Или, наоборот, нечто (не обязательно книга) может каким-то образом «обрести философское значение». Ни одного «собственно философского» текста не существует. «Парменид» или «Критика чистого разума» могут в какой-то момент перестать быть «философски значимыми».

Впрочем, философия может отвернуться и от всего мира вообще, и при этом не перестанет быть философией. Философия не перестаёт быть собой, даже если она ничем не занята — или занята ничем. Хайдеггер в таких случаях говорил об «отыскании, целью которого является само отыскание» (а не что-то заранее намеченное к поиску).

То же самое относится и к методам. Несмотря на постоянно совершаемые (и, добавим от себя, неизбежные и необходимые) попытки предъявить миру некую «подлинно философскую проблематику» и сообразный ей «истинный метод философствования как такового», они обычно только подтверждали эту изначальную данность: философия полностью свободна. Философия может воспользоваться каким-нибудь «методом», а может и не воспользоваться им. Причём если уж она намерена методом воспользоваться, совершенно не важно, является ли он философским или нет. Нет ничего предосудительного в том, чтобы обратиться, скажем, к «геометрическому способу» исследования, или выражать философские идеи при помощи интегралов.

Обойтись она может без всего вообще — включая язык и мышление. Философ может молчать. Философ может даже «не думать» — по крайней мере, в привычном для нас понимании этого слова; многие философы полагали прекращение мышления похвальным. В конце концов, философия не всегда нуждается даже в самой себе, в том, чтобы осознавать себя именно как «философию».

Всякое философское требование, если уж оно стало и стоит, — оно абсолютно необходимо. Временами философия не нуждается вообще ни в чём; временами ей требуется, по известному выражению, «весь интеллектуальный багаж человечества» и даже больше того. То, что ей нужно, она берёт там, где находит — будь то наука, литература, бытовой здравый смысл, откровение, заблуждение, постыдное пристрастие или душевная болезнь. В этом смысле философия совершенно неразборчива — как поэзия или огонь….

Мы говорили, что философия свободна, что она сама определяет свой предмет и метод. Но это не следует понимать так, что философия и в самом деле занимается «чем угодно». Скорее, она копается в «чём угодно», ища нечто редкое и ценное. Настолько редкое и ценное, что уже неважно, в чём его искать, в золоте или в навозе, если есть хоть малейший шанс его найти, или хотя бы увидеть след.

Этой предельной ценностью является то, что в человеческих языках обозначается (не «называется», а именно обозначается) как Иное.

Один умный специалист по Платону заметил, что всякая метафизика предполагает «удвоение реальности» — то есть предположение, что, помимо всего нам известного, есть что-то ещё, и оно-то и есть самое важное. Для Платона это был бестелесный мир идей, стоящих за вещами, для Гегеля — Дух, стоящий за историей, для Шопенгауэра — Воля, стоящая за «представлением». «Кое-кто ничего под этим не разумеет», причём не разумеет демонстративно: Кант, например, требовал «ограничить притязания разума» на познание вещей самих по себе — но уже само различение данного в восприятии— это всё о том же, об Ином. У Витгеншнейна Иное — не то, чего нельзя увидеть, а то, о чём нельзя сказать и о чём «следует молчать» (красноречиво молчать, ага). «Бытие» Хайдеггера «есть Оно Само» — то есть не что-нибудь из вещей.

Зачем нам нужно Иное, непонятно. Почему мы считаем его столь важным, тоже неясно. Декарт удивлялся тому, что в конечном существе, человеке, есть представление о существе бесконечном, о Боге — и делал из этого вывод, что само это представление доказывает существование Бога, ибо только Он Сам может внести его в наш разум, ему неоткуда больше взяться».

Этот декартовский тезис – наш ум божественен и указывает на нашего Творца позволит нам продвинуться чуть дальше, чем пошел Крылов. Здесь нужно вспомнить о философии В.И. Несмелова, одного из крупнейших русских и европейских философов, к сожалению не осознаваемого публикой в этом качестве. Эта философия построена на тезисе, что человек сознает Бога в себе потому, что он образ Бога. Человек, в известном смысле, смотрит на мир глазами Бога, ему дано мыслить так как Богу.

“Личность человека является не зеркалом по отношению к Богу, а самим изображением Бога, и образ Божий в человеке не возникает под формой какого-нибудь явления сознания, а представлен самой человеческой личностью во всем объеме ее природного содержания, так что это содержание непосредственно открывает нам истинную природу Бога, каким Он существует в самом себе… Мы достоверно знаем в познании самих себя, что Бог в себе самом есть живая самосущая Личность” – пишет Несмелов.

Если принять этот тезис, то в его свете философия есть опыт нашего разума по тому, чтобы смотреть на мир и на самого себя глазами Бога. Философствование – это попытка установить свой разум в отношении мира, всего что в нем и всего что за его пределами, в то отношение в котором находится ко всему этому Бог. Обобщая, упорядочивая, проникая в саму суть вещей.

По меньшей мере с Платона магистральная линии мировой философии, так сказать её Большая Традиция, базируется именно на тезисе о возможности и необходимости найти в нашем разуме мысли Бога о мире и о том, что за пределами мира. Платон, неоплатоники, святые отцы и особенно Максим Исповедник, схоласты-реалисты, Декарт, в известном смысле – Кант и уж точно Фихте, Шеллинг и Гегель, Несмелов, Хайдеггер, — все они исходят из того, что тем или иным способом мы постигаем своим разумом и в своем разуме мысли Бога – идеи, логосы, трансцедентальные категории, голос бытия и т.д.

Насколько эта попытка успешна? Понятно, что она неуспешна в той степени, в которой немощен и ничтожен наш разум, в которой каждый из нас сравнительно с Богом и его Логосом является малышом-глупышом. Однако сама возможность установить наш разум в такое положение, порождающее философию, уже является победой и говорит о том, что мы можем мыслить как Бог.

Чем философия отличается от теологии? Какое значение имеет популярная в средние века формула «философия служанка теологии»?

Теология, богословие всегда строится на Откровении Бога. На том, что Бог говорит Сам о Себе и о нас. Бог лучше чем мы знает Себя. И он лучше чем мы знает нас. Поэтому когда он что-то нам говорит, то Он это знает наверняка и лучше бы ему поверить. Мера нашего разума заведомо меньше, чем мера Разума Бога. Поэтому теология строится исходя из Откровения как из несомненно сообщенных нам Богом о себе фактах.

Философия строится на том, что мы по мере сил нашего разума исследуем наш разум, мир с которым он соприкасается и способность нашего разума исследовать этот мир. Наше исследование заведомо будет более темным, так как и разум наш не всегда сияет и мир вокруг нас темен. И преимущество философии перед богословием лишь в одном – она касается более широкого круга предметов. Откровение нам дает ряд вспышек света, которые нуждаются в истолковании. В нем есть основные вехи, которые не дадут сбиться с пути. Например человек знающий откровение никогда не будет за гейбраки. Но для философии любой предметной области этих вспышек откровения недостаточно. Наш разум большую часть материала вынужден и призван переработать сам. Он может на этом пути ошибиться, а может не ошибаться.

И вот то, чем с разным успехом занимается вложенный в нас Божий Разум, исследуя мир и самого себя, опираясь на свои силы и есть философия. Там, где у нас есть вспышки истины – Откровение, философия призвана быть служанкой богословия. Это несомненно, но и ее роль служанки огромна – осмыслить, упорядочить то, что нам дано в Откровении. А вот за пределами Откровения ничто кроме философии нам и не поможет. Если бы наш разум не философствовал – он бы саморазоружился.

В этой связи возникает вопрос – какое место занимает во всем этом история философии? Почему нам так важно как смотрели на Бога и мир и что думали Платон, Аристотель, Августин, Максим Исповедник, Фома Аквинский, Григорий Палама, Декарт, Кант, Гегель, Ницше, Хайдеггер и так вплоть до Крылова и далее?

Значение великих мыслителей, философов в том, что они – виртуозы мысли. Они показывают нам как разум может мыслить, если так можно выразиться, большими объемами и с высокой степенью интенсивности. Не случайно традиционно величайшими философами считаются те, кто построил систему максимально развернутого объяснения мира, начиная с первоначал и заканчивая важными частями человеческой культуры.

В истории философии традиционно большим престижем пользуются масштабные философские системы, такие как у Аристотеля, Плотина, Фомы Аквинского, Гегеля. Именно потому, что в таких системах возникает своего рода иллюзия взгляда на мир как целое прямо глазами Бога. Почему такие системы возникают? Да именно потому, что у человека есть это свойство его божественного разума – способность видеть мир как целое и стремление к тому, чтобы видеть мир именно так. Поэтому стремление философов построить общую теорию всего – нормально. Хотя результаты сильно различаются и по качеству и по душеполезности.

Особенно дерзка в этом смысле система Гегеля, который пытается увидеть смысл всего мироздания от первоначал абсолютного духа и до своей встречи с Наполеоном, в котором он рассчитывал этот дух увидеть.

Опасность таких систем, конечно, в том, что в роли Бога выступает ограниченный человеческий разум. И соответственно модель «взгляда Бога» у него тоже ограниченная.

Для тех, кто умом поменьше, послабее, со склонностью к сектантству, такие философские системы становятся долговременной духовной тюрьмой. В меньшей степени это касается ориентированных на богословие философских систем, как томизм, так как там узость горизонта расширяется Откровением и учением Церкви. Но и в случае с томизмом очевидно некоторое зауживание полноты истины томистской картиной мира.

Именно из-за опасности идолопоклоннического разворота философских систем, в которых универсальный взгляд от себя, воображение себя Богом, может подменить взгляд Бога, богословие всегда и относилось с такой настороженностью к философии.

Однако главное в любой великой философской системе это не ее замкнутость и претензия на всеобъяснение. Главное это наборы новых мыслей, образцы метода, которые позволяют нашему разумы двигаться дальше – и вширь и вглубь. Поэтому скажем святые отцы отвергали и платонизм, и аристотелизм, и неоплатонизм как систему, но использовали весь их инструментарий для разработки догматики и своего учения, которое, конечно, представляет куда более надежный взгляд на мир.

«Богатство развитого ума заключается вовсе не в том, что он в каждое данное время фактически владеет огромным запасом своих продуктов, а лишь в том, что он в каждое данное время может владеть таким запасом, потому что каждое данное явление он последовательно, в силу разнообразных ассоциаций, может связать с целой массой пережитых им явлений и установить между ними такие отношения, которые для бедно жившего ума окажутся совершенно непонятными и даже прямо немыслимыми» — рассуждает Несмелов.

История философии – это социальная, историческая жизнь человеческого ума. Чем эта жизнь богаче, тем полнокровней и богаче сам ум.

Со второй половины XIX века и особенно в ХХ веке наряду с универсальными системами появляется и неклассическое философствование. Как правило это не попытка смотреть на мир глазами Бога. Это попытка оценить и отразить мир через свое Я, зачастую признаваемое заранее неполным, ущербным, расколотым. Ницше и Розанов – две характерные фигуры такого неклассического философствования.

Плюс таких неклассических систем в том, что они свободны от гордыни систематики, не представляют собой системы заведомо ошибочных обобщенных взглядов на мир. Они разрабатывают частные и с заранее уготовленным субъективизмом темы. Но разрабатывают их глубоко, а потому надежно. Ты не можешь возразить тому, что взятый через определенную экзистенцию мир именно таков, каким представляется в зеркале этой экзистенции. Ты можешь возражать тому, что Бог есть Шар ибо совершенен, но не можешь возражать тому, что «Мне больно». Экзистенциальный взгляд не верифицируем, но и не опровержим. Именно поэтому аристотелевская картина мира рухнула, а ницшеанская в этом смысле не рухнет никогда.

Но у неклассики есть серьезная теневая сторона. Неклассика не ограничивается сужением поля и фиксацией индивидуальной точки зрения. Она вооружается дерационализацией всей своей философской картины мира. Фактически в неклассике происходит движение в обратном философии направлении – от Логоса к Мифу. Весь ХХ век философская мысль двигалась от логоса к мифу так, что логоса уже почти не осталось.

Ницше живучей Аристотеля именно потому, что Аристотель это логос, а Ницше это миф. В этом смысле непритязательность неклассической философии обходится мышлению слишком дорого и мыслить опираясь на такие осколки примерно так же удобно, как причесываться перед разбитым зеркалом.