Мак-Нил, Уильям. Восхождение Запада. История человеческого сообщества. Киев, Ника-Центр, 2013

Вопреки названию, «Восхождение Запада» Уильяма Мак-Нила – общий очерк глобальной истории, свободный от евроцентризма и чрезвычайно интересный именно глубоким и полным представлением не только политической истории, но и культуры азиатских цивилизаций.

Свыше тысячи страниц проводят нас от каменного века до 1960-х годов, когда была издана книга. От концептуальных осмыслений всемирной истории, таких как труды Освальда Шпенглера и Арнольда Тойнби, она отличается сквозным систематическим изложением событий. От большинства всемирных историй, превратившихся в ХХ веке в коллективные труды, – единством замысла и авторской концепции, от большинства «Всемирных историй» старого поколения, сосредоточившихся преимущественно на истории Европы,

«Восхождение Запада», отличается тем, что уделяет Западу лишь равное с прочими внимание.
Мак-Нил подробно рассказывает о мировых цивилизациях – исламской, персидской, индийской, китайской, византийской, и на их фоне успех Европы начинает казаться довольно поздним и не таким уж решительным. Лишь в конце XVIII века Запад стянул мировое одеяло на себя, а как раз в годы написания книги – в 1960-е, процессы деколонизации, мощь СССР, революция в Китае могли привести к выводу о свершившемся закате западного господства, которое, на деле, продлилось и даже усилилось еще на полвека.
Собственно, одной из главных претензий, которые могут быть предъявлены к книге Мак-Нила, является то, что причины восхождения Запада остаются из неё не очень понятны. Их приходится скорее додумывать на основании данного автором богатого материала для размышлений, нежели вычитывать в ясных формулировках.

Американский историк Уильям Мак-Нил (р. 1917) стажировался у Арнольда Тойнби и, во многом, впитал его интеллектуальное наследство. Позднее он напишет подробную биографию учителя. Однако его версия цивилизационного подхода отличается от тойнбианской, а во многом ей и противостоит. Центральная идея Мак-Нила – радикальный диффузионизм, уверенность в том, что однократно сделанное изобретение и культурное открытие распространяет по всей ойкумене и оказывается революционизирующее воздействие на большинство, а то и все цивилизации.

В этом смысле Мак-Нил, наряду с Фернаном Броделем, может считаться основателем глобальной истории, если не сказать – исторического глобализма. Его образ всемирной истории – это образ постепенного смыкания исторической ойкумены, превращающейся из разрозненных очагов, разделенных горами, пустынями и морями Евразии, в единый, тесно взаимозависимый исторический мир.

Уже с самого начала Мак-Нил предполагает, что важнейшие цивилизационные идеи однократно были изобретены в Шумере и Вавилонии и затем диффузно проникли в Египет и долину Инда. Это, конечно, возможно, но тогда придется признать, что Египет чрезвычайно быстро обогнал Месопотамию в некоторых цивилизационных аспектах, таких как создание единого государства, сложной развитой системы культуры, искусства и религиозных представлений, соединяющих примитивизм и необычайную яркость. Хотя, с другой стороны, в таких фундаментальных областях как литература, развитие законодательства, Месопотамия осталась не превзойдена до самого появления греков.

Первые 300 страниц книги идут довольно тяжело, так как изложение Мак-Нилом общеизвестного гуманитариям материала кажется либо слишком поверхностным, либо слишком страдающим от произвольных гипотез и интерпретаций. Кроме того, многочисленные «комиксные» схемы, которыми иллюстрируются социальные иерархии цивилизаций и схема представлений о взаимоотношениях человека с властью и Богом. После того как к ним привыкаешь – эти схемы начинают поражать своей наглядностью, остроумием и довольно удобны для запоминания (это, пожалуй, приоткрывает для европейца завесу над американским комиксным мышлением).

Однако после того как автор переходит от тем для образованного европейца общеизвестных к анализу поздней древности и раннего средневековья и касается цивилизаций редко попадающих в фокус внимания западного и нашего гуманитария, его изложение становится познавательным и, как следствие, чрезвычайно увлекательным. Роль Востока в мировой истории, разнонаправленные влияния и потоки заимствований (например, Мак-Нил предполагает множество заимствований у индийской цивилизации в китайской и европейской в эпоху Гуптов, на которую, в свою очередь, оказали очевидное влияние греки эпохи эллинизма).

Мак-Нил с большим энтузиазмом разбирается в направлениях персидского зороастризма, в ответвлениях индуизма и буддизма, в восточной поэзии, в эволюции китайского мировоззрения. Он открывает множество имен и тем, которые обычно не входят в канонический набор знаний даже образованного западного человека о Востоке. Например, кто кроме специалистов-индологов знает кто такие Чайтанья, Сурдас и Тулсидас – реформаторы индуизма, содействовавшие развороту религиозного сознания индийцев от ислама к вишнуизму?

Чрезвычайно интересно узнать, что XV-XVII века – это эпоха расцвета японского пиратства в восточных морях и, повернись история иначе, продолжи Китай начатое Чжэн Хэ освоение Индийского Океана, создай он торгово-колониальную империю, не закройся Япония при Токугава, и, возможно, Япония сыграла бы такую же роль в отношении Китая, которую сыграла на Западе Англия относительно Испании. Во всяком случае та стремительность, с которой японцы освоили морское дело и дали почувствовать это при Цусиме и Перл-Харборе, перестает казаться парадоксальной.

Cum grano salis книга Мак-Нила могла бы называться «Взлет и падение Евразии», так как её главный герой – не Запад, как и не Китай, а срединные пространства, соединяющие эти края ойкумены. Не случайно, что у Мак-Нила так много внимания уделяется Ирану и Индии, лежащим на полпути из Средиземноморья в Китай. Первое экуменическое стяжение последовало после вторжений индоевропейцев, принесших с собой конницу и, тем самым, сделавших преодоление сухопутных барьеров между отдельными пространствами Евразии достижимым.

Империя Ахеменидов, держава Александра Македонского, империя Кушан, империя Сасанидов, которым Мак-Нил уделяет большое внимание, были в разные периоды подобными трансграничными образованиями. Но северней их колыхалось кочевое море, одновременно соединявшее и, в еще большей степени, наносившее удары по цивилизациям. В представлении Мак-Нила именно Сасанидский Иран первым сделал фундаментальное открытие, которое позволило вооруженным силам цивилизаций противостоять варварским набегам. Иранские всадники катафрактарии в тяжелой броне могли выстоять под натиском варваров-лучников, а затем нанести им тяжелый удар. Постепенно те же военно-технологические средства были усвоены Византией и Западом, доведшим технологию тяжеловооруженной конницы до совершенства и основавшим на ней свой социальный строй – феодализм.

Слишком урбанизированной Византии создать аналогичный феодальный строй, поддерживающий достаточное количество тяжеловооруженных всадников, не удалось, зато она компенсировала это развитием дипломатической службы, исключительным искусство в стравливании между собой врагов, подкупе противников и успешно держалась на этом столетиями. Вообще, Мак-Нил уделяет Византии много места, она предстает у него на равных в качестве одной из значительнейших цивилизаций истории. Он отмечает, что «культура православного мира была значительно выше, чем в полуварварских странах католического христианства» и лишь осле 1500 года её влияние на Запад исчезло. Хотя многие суждения Мак-Нила о Православии поверхностны, этот недостаток он с лихвой компенсирует действительно очень интересной оценкой исихастского движения. Вопреки широко распространенной на Западе парадигме, в которой исихасты рассматриваются как «мракобесы» в споре с прогрессивными «западниками», Мак-Нил полагает, что только внесенное исихазмом интенсивное личное переживание религии, мистический индивидуализм, помогли православным пережить турецкое завоевание, сохранив свою веру.

«Успех этого религиозного движения привел иерархию православной церкви в большее соответствие с народными представлениями, чем это было раньше, когда рафинированные священнослужители, приближенные к престолу аристократы Константинополя, управляли церковью так же, как и государством. Более того, мистическое видение Бога, разделяемое тысячами верующих, придало православию эмоциональную силу, способную поддержать отдельного человека в личном кризисе. Такой популярностью православного вероисповедания можно объяснить озадачивающий факт, что совсем немного христиан было обращено в мусульманство в европейских провинциях Турции, тогда как незадолго до этого массовый переход в мусульманство в Анатолии был делом вполне обычным».

Тема межцивилизационных и межрегиональных коммуникаций – конек Мак-Нила, причем он привлекает внимание к фактам и теориям, которые проливают неожиданный свет на, казалось бы, давно известные проблемы. Например, он обращает внимание на теорию Арчибальда Льюиса, полемизирующую с широко известной теорией Анри Пиррена (в его книге «Магомет и Карл Великий), который полагал, что прерывание мусульманскими пиратами торговли между Италией и Галлией с одной стороны и Сирией с другой ответственно за Темные Века и радикальный упадок Средиземноморья.

Льюис, а вслед за ним Мак-Нил, полагает, что речь идет о более сложном процессе – осознанной блокаде, которая осуществляла Византия в отношении обоих своих геополитических конкурентов. Сильный греческий флот в VIII-IX веках прервал коммуникации между Востоком и Западом, византийцы навязали себя исламскому миру в качестве привилегированного торгового партнера, при этом изменив торговую географию – в упадок пришли Александрия и Левант, зато поднялся Ирак, с которым осуществлялись пограничные связи. При этом Византия после Юстиниана стала мощнейшим экспортером, благодаря краже из Китая технологии шелка – вместо длинного и сложного торгового пути теперь достаточно было добраться в Константинополь, выступавший в качестве монополиста.

Запад этой блокадой византийцы, в общем-то, погрузили во тьму – сами греки не нуждались в продукции Галлии, поскольку абсолютно аналогичную получали с Руси, а торговать с Востоком они не давали ни франкам, ни кому другому. Лишь постепенно, по мере ослабления византийского флота, венецианцы, находившиеся долгое время под формальной защитой Константинополя, сумели восстановить левантийскую торговлю и это означало подъем их могущества и было первым знамением заката Империи на Босфоре.
В первой половине второго тысячелетия нашей эры евразийская интеграция, по Мак-Нилу, достигла максимума благодаря экспансии большой группы тюркских и монгольских народов. При этом, если тюрки довольно органично встраивались в исламские общества благодаря универсализму этой религии и концепции священной войны, то монголы, напротив, несмотря на широкий масштаб своих завоеваний оказались практически всюду чужаками, прежде всего в Китае, в общество которого монгольская элита и монгольская династия так и не вписались.

Кроме того, чудовищной расплатой за монгольское смыкание ойкумены стала Черная Смерть, по сути убившая средневековую Европу и серьезно потрясшая другие регионы Евразии.

Внимание Мак-Нила к эпидемиями как к фактору мировой истории ярко отразилось в другой его позднейшей книге «Эпидемии и народы» (Plagues and Peoples. Garden City, NY, 1976), наряду с военно-техническим исследованием «В погоне за мощью», составляющей как бы приложение к его основному труду… Тема эпидемий позднее была развита Джаредом Даймондом в «Ружьях, микробах и стали», однако в этом отношении Даймонд является лишь подражателем Мак-Нила.

Впрочем, выработанная после Черной Смерти устойчивость европейцев к эпидемиям стала, вскоре, их сильной стороной. Они приносили новооткрытым народам свои заболевания, нанося им тем самым смертельный удар, при этом сами от новых болезней практически не страдали, если не считать пришедшего, возможно, из Америки сифилиса. Таким бактериологическим оружием европейцы полностью очистили для себя Америку, чье серебро стало решающим аргументом в схватке за экономическое господство с Азией.
Но решающим преимуществом Запада, если рассуждать всерьез, стало создание альтернативной платформы для смыкания ойкумены – Океана. До этого ойкумена смыкалась как Евразия, по сухопутным путям, главным из которых был Великий Шелковый. В центре мира находилась грандиозная цепь караванных путей. Всё изменилось с плаванием Васко да Гаммы (прежде всего именно его, а не Колумба, который пошел по тупиковому пути, хоть и с непредвиденными последствиями). Теперь смыкание ойкумены производилось не при помощи конной тяги через центр, а при помощи движения тяжело груженных и тяжеловооруженных быстрых кораблей европейцев по окраинам. Именно трансокеанская каравелла оказалась счастливым билетом Запада в будущее.

Поразительный факт заключается в том, что на столетие раньше свою океанскую экспансию начал Китай. Огромные джонки Чжэн Хэ могли нести тысячи человек и пересекли Индийский Океан, достигнув восточного побережья Африки. Продолжи Китай свою океанскую экспансию, и, в случае его гипотетической встречи с португальцами, все шансы были не на стороне последних. Однако в 1424 году экспедиции Чжэн Хэ были свернуты и забыты. Минский двор в Пекине больше интересовали не торговцы южных морей, а судьба неспокойной северной евразийской границы. Китай сделал выбор в пользу евразийского смыкания ойкумены и проиграл, пав под ударами новых евразийских завоевателей – манчжуров, и превратившись из охотника в жертву европейского проникновения (впрочем то, что Китай – жертва было осознано лишь в XIX веке).

Такова единственная реальная причина восхождения Запада, устанавливаемая в логике Мак-Нила, на его собственном материале, но не проговариваемая им эксплицитно. Европа оказалась в положении, аналогичном положению древних индоевропейцев и позднейших тюркских и монгольских кочевников – она покорила альтернативное Великой Степи пространство, стягивавшее ойкумену, – Океан. И сумела не хуже монголов проникнуть в пространства других цивилизаций и подчинить их. Все прочие предлагаемые объяснения – институциональные, научные, культурологические, представляют собой попытку натянуть сову на глобус, придумать объяснения господства Европы a posteriori.

Еще одним интересным следствием выключения из игры «евразийского» способа стягивания ойкумены через Великую Степь, стало занятие Евразии Россией. Мак-Нил указывает на очевидный параллелизм между европейским продвижением в Америку и русским продвижением в Сибирь. И там и тут народы европейского культурного круга занимали обширные периферийные пространства. Однако Запад практически не смог выступить в качестве выгодополучателя русского движения – сильное государство и сильная антизападная идентичность, сформированная Православием, сделала русских чрезвычайно сопротивляемыми в отношении европейского проникновения. Русские сами охотно обращались с туземцами как с индейцами, но никому не позволяли воспринимать себя ни как индейцев, ни как индийцев.

В итоге восхождение Запада создало новую ойкумену стянутую при помощи океанских коммуникаций, с центром в Европе и двумя обширными окраинами – Америкой и Россией. Каждая из этих периферий, поражающих своей огромностью и своими демографическими и экономическими возможностями, на свой лад пыталась подчинить Европу. Одна при помощи концентрации невероятного экономического превосходства, вторая – при помощи создания невероятной военной силы. В конечном счете, американский путь сработал лучше, но ведь перед нами не конец истории.

Пытаясь выйти за рамки того, что осмыслено и оговорено Мак-Нилом, мы видим в отмечаемых им стяжениях ойкумены типичный ритм длительной временной протяженности. Для таких ритмов характерна цикличность. Нельзя исключать того, что океанский способ стягивания ойкумены в какой-то момент перестанет быть самым быстрым, самым надежным и самым безопасным. Собственно, уже сейчас так и происходит – морской транспорт давно уже не самый быстрый, американское морское господство делает его безопасность весьма специфичной и односторонней, не говоря уж о возрождении самого примитивного блокирующего океанские артерии пиратства, подобного сомалийскому.
Традиционным прогнозом развития мировой связанности является пасифизм, предположение о перемещении мировых центров с Атлантического Океана на Тихий. Но обобщенный Мак-Нилом материал и его концепция позволяют предположить и другой сценарий, тоже обсуждаемый достаточно часто – «евразианизм» (не путать с идеологической системой евразийства), то есть возвращение к традиционному типу связанности ойкумены при помощи скоростных сухопутных путей.

Если учесть, что большая часть пути, связывающего основные контактные зоны, находится под единым суверенитетом России, в таком варианте нет ничего невозможного. Этим русский транссибирский вариант мировой коммуникации отличается в лучшую сторону от проектов возрождения «Шелкового Пути» в обход России, через множество суверенитетов и зон нестабильности (количество которых лишь увеличивает политика США). Характерно, кстати, что американская геополитическая практика в Евразии нацелена именно на то, чтобы максимально раздробить сухопутное пространство, создать в нем блокирующие зоны повышенной опасности, такие как Украина или зона контроля ИГИЛ. В будущем количество таких блокаторов возрастет, а США будут стараться сохранить океанский тип связанности ойкумены, полагаясь на то, что у их флота еще долго не будет достойных конкурентов.

Но, все-таки, Россия интуитивно нащупывает маршруты, которые позволили бы протянуть максимально протяженные внутренние коммуникации по Евразии – от Китая и до линии, намеченной «Турецким потоком». Запад в последние десятилетия и, особенно, в последние годы, превратился из фактора стяжения ойкумены в фактор её разобщения. И логика стяжения, прекрасно вскрытая Мак-Нилом, непременно потребует новых маршрутов и средств связи между пространствами цивилизаций.

Литература:

• Мак-Нил, Уильям. Восхождение Запада. История человеческого сообщества. Киев, Ника-Центр, 2013 [http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=1792899]
• Мак-Нил, Уильям. В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках. М., Территория будущего, 2008 [http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3325899]
• McNeill, William. Plagues and Peoples. Garden City, NY, 1976
• Пиренн, Анри. Империя Карла Великого и Арабский халифат (Mohammed and Charlemagne). М., Центрполиграф 2011 [http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4242910]
• Lewis А. Naval Power and Trade in the Mediterranean, A.D. 500–1100. By Archibald R. Lewis. Princeton, N. J., 1951
• Даймонд, Джаред. Ружья, микробы и сталь. М., «Династия», 2009 [http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2593450]