«Чернобыль» Данилы Козловского начинается как добротный косплей позднезастойного и раннеперестроечного кино. Создатели ленты на совесть вложились в воспроизведение атмосферы позднесоветского быта, выбрали реально узнаваемые типажи – мама-одиночка, пьющий папаша, зашуганный мальчик на велосипеде (я почти его ровесник, так что готов настаивать – попадание близкое к стопроцентному). Частью косплея эпохи оказывается и выглядывающая то тут, то там Украинская ССР (без которой создателям сериала HBO удалось обойтись совсем).

Только в одном так и не удалось отказаться от стереотипов – советские люди апреля 1986 года только что не ведрами хлещут водяру. На самом деле на дворе был разгар антиалкогольной кампании и ехать после поллитра водки на жигулях с бутылкой портвейна на переднем сиденье мог только и впрямь последний герой. Впрочем, играть в машине в 1986 году кассета с записью «Последнего героя» сделанной в 1989 ну никак не могла – да и песня «Арлекино» подошла бы главному персонажу куда больше.

Герой в исполнении самого режиссера, довольно слякотный и мутный пьющий мужичонка, даром что офицер-пожарный, внезапно узнает, что у него есть сын от покинутой десять лет назад и случайно встреченной возлюбленной-парикмахерши. На радостях он продает видеомагнитофон (откуда он у него, неужели пожарная охрана и в советские времена была такой взяткоемкой отраслью?), чтобы купить сыну настоящую кинокамеру.

Сдача в целых триста рублей остается в кармане, для того, чтобы наглядно показать нам общий уровень художественного произведения, созданного всё еще начинающим даровитым режиссером. Деньги оказываются с героем, когда он бросается тушить пожар на АЭС и выбегает на горящую, залитую расплавленным радиоактивным битумом крышу, чтобы спасти товарища. Кстати сказать, очевидцы трагедии отрицают наличие на крыше какого-то пожара с огнем, который требовалось тушить.

“Пожар на крыше – это миф. Там не было пожара, о чем говорят и сами пожарные, и операторы, которые были там. Были локальные очаги, их быстро сбили. А на крыше стояли пожарные, которые подавали “рукавами” воду в раскаленный и разрушенный реактор. Однако, если в обычном режиме в реактор насосы подают 48 тысяч тонн воды в час, то то, что лили пожарные “рукава”, наверное, испарялось, не долетая до него. Но у них была такая задача, их туда поставили и они тушили реактор” – утверждал старший инженер управления 4 блока ЧАЭС Алексей Бреус. Пожарных использовали для того, чтобы попытаться залить и охладить реактор, и они пострадали в процессе этого бессмысленно-героического подвига.

Теперь деньги – настоящая грязная бомба. Герой, выбрасывающий, как и положено, всю одежду, прячет деньги под подушку. А потом отдает их матери своего ребенка, который стал свидетелем взрыва и теперь облучен и тяжело болен. Настоящее чеховское ружье, обязанное выстрелить. Эти деньги должны убить ребенка, должны спасти ребенка, но убить мать, должны спасти ребенка и мать, но убить кого-то третьего. Они могут выстрелить по разному. Они не могут себе позволить только одного — просто так исчезнуть. И, тем не менее, они исчезают. Козловский просто о них забывает (или вырезает дальнейшую линию денег, но не подчищает концы). Это примерно всё, что нужно знать о композиции и мастерстве рассказа в этом киношедевре.

Со «сторителлингом» (как выражаются антиподы), касающимся основного сюжета, преодоления последствий аварии, дело у Козловского обстоит еще хуже. Фильм снят по мотивам вошедшей в легенды реальной истории «чернобыльских дайверов» – Алексея Ананенко, Бориса Баранова и Валерия Беспалова. Им было поручено предотвратить ситуацию, которая была чревата планетарной катастрофой – если бы раскаленное ядерное топливо спустилось бы в бассейн-барботер под реактором, то произошел бы грандиозный паровой взрыв с выбросом радиоактивных осадков и радиационная волна накрыла бы половину Евразии. Чтобы исключить такое развитие событий необходимо было вручную открыть заглушки бассейна и спустить воду.

Начальник смены инженеров Борис Баранов отправился на это дело сам, с ним пошли старший инженер-механик Алексей Ананенко и старший инженер управления энергоблоком Валерий Беспалов. До заглушек нужно было идти в темноте, по пояс в воде, неясна была степень разрушения коридоров. Предстояло проработать по пояс в воде под активной зоной реактора. А специалисты нужны были для того, чтобы разобраться в сложном хитросплетении труб и задвижек. Именно поэтому было нереально послать туда военных. Главным риском было в процессе решения задачи получить смертельную дозу, как ранее пожарные.

Герои, облачившись в гидрокостюмы, теряя по дороге фонарики, добрались по пояс в воде до точки и блестяще выполнили свою задачу, благополучно вернувшись обратно. Радиация их тоже сравнительно пощадила — обошлось без драматических последствий. Борис Баранов скончался в 2005 году в 64 года, Ананенко и Беспалов живы-здоровы.

Угроза, существовавшая в связи с бассейном, была вполне осязаемой. Как сообщают соцсети: «Опасения ликвидаторов аварии по поводу возможного парового взрыва оказались не беспочвенными. Через несколько месяцев после событий радиационной разведке удалось проникнуть в бассейн-барботёр. Там они увидели огромную расплывшуюся каплю с серой, местами чёрной, блестящей поверхностью. Площадь основания равнялась шести квадратным метрам. Масса оценивалась в 11 тонн. Такой расплав называется «кориумом» (от английского слова core — ядро), поскольку образуется в результате расплавления активной зоны (ядра) реактора Изначальная температура кориума на Чернобыльской АЭС составляла около 2000 °C. Для сравнения температура вулканической лавы колеблется от 500 до 1200 °C. Что могло произойти, если бы в момент попадания этой массы в бассейн оттуда не отвели десятки тысяч литров воды, трудно представить».

Так что подвиг налицо. Это был будничный подвиг спокойных сдержанных людей, которые отлично знали свое дело и готовы были рисковать жизнью для выполнения долга.

Скучновато звучит? Пожалуй. Ничто не мешает киношникам несколько приукрасить действительность. Авторы сериала «Чернобыль» от HBO пошли по пути превращения подвига в жертву смертниками, на которую решаются Щербина и Легасов ради общего спасения. Однако заканчивается рискованная операция благополучно.

Никто не осудил бы Козловского, если бы он просто сгустил детали, заставив героев плавать с аквалангом в почти кипятке, оказываться на грани смерти и спастись лишь в последний момент. Однако менталитет российского «креакла» устроен по другому. Его не устраивает сам тот факт, что обычный русский человек на подвиг готов и еще более невыносима мысль, что подвиг может обойтись благополучно, без «все умерли». Усмотрев такую недопустимую картину он немедленно пытается в героев плюнуть и дискредитировать само их дело.

Поход дайверов превращается в изображении Козловского в несмешную клоунаду. Из трех их становится четверо, из которых двое не имеющих отношения к станции водолазы, один – главный герой пожарный, который обошел станцию не раз и лишь один – отчаянно трусящий инженер. Один водолаз обваривается сразу. Инженер устраивает истерику, в ответ на что герой Козловского рассказывает ему вонючую притчу про обгадившегося в скафандре Гагарина. Первая попытка запитать управление бассейном электричеством оказывается безрезультатной. Второй водолаз, героический офицер Борис, сходит с ума и бежит прямо в горящий реактор, после чего умирает от лучевой болезни за считанные часы. Инженер и главный герой отправляются на второй заплыв в аквалангах по кипятку, отворачивают задвижку, после чего оба тонут. Инженер – совсем, пожарный не совсем, но, как мы понимаем из финала фильма в итоге он умирает от лучевой болезни. Во всем этом безумии есть отдаленные отблески мрачнейшего фильма об аквалангистах-спелеологах “Санкторум”, но сюжеты, совершенно оправданные в неизведанной пещере, мало подходят к Чернобыльской атомной станции.

Дело формально сделано, но сделано с таким зашкаливающим количеством истерик, панических бегств, шума, ругани, взаимных драк и с таким коэффициентом потерь (100%), что подвиг «дайверов» оказывается совершенно обесценен. История их поступка не приукрашена, а именно что переврана с целью вящего унижения. Как остросюжетное кино это так же ни на что не годно из-за вялой, подернутой серой дымкой манеры съемки, атмосферы непрерывных психозов и отсутствия хотя бы одного по настоящему сильного характера.

Козловский как актер попал в воронку амплуа. Он все время играет слякотных ненадежных мужичонок, которых лишь обстоятельства заставляют как-то подтянуться и сделать что-то серьезное. Таков был его Владимир в позорном «Викинге» (не имеющий ничего общего с историческим), таков был его тренер, в несколько превзошедшем мои ожидания одноименном фильме. Пожарный Карпушин мог бы оказаться в том же ряду и, столкнувшись с испытаниями, мог бы выйти из состояния слякотности и стать настоящим героем, но Козловский-режиссер не дает Козловскому-актеру этого сделать, устраивая чреду постыдных факапов и, в конечном счете, всех убивая. Слабость и слякотность в «Чернобыле» празднует безоговорочный триумф.

Единственной сильной эмоцией, единственной мечтой, которая движет слякотным героем, является мечта о Священной Загранице, – божестве наших креаклов, аватары которого рассыпаны по всей производимой ими литературной, театральной и кинематографической продукции. В данном случае мечта о Священной Загранице воплощается в Самолете в Швейцарию, куда, якобы, отправляют пострадавших ликвидаторов (бредовейшая ситуация, ни за какую заграницу никто никого разумеется не отправлял и отправить не мог).

Карпушину надо, чтобы на борт в Швейцарию попал его схвативший опасную дозу новообретенный сын. Мальчик уже неким образом причастен к этой Загранице, на его стенах висят плакаты с Шварцем и Слаем, так что, конечно, своё излечит своего. И вот герой Козловского жертвует жизнью ради того, чтобы сын соприкоснулся с Швейцарией. Священная Заграница мальчика исцеляет, Радиоактивная Родина отца убивает. Базовый метасюжет любого креакловского произведения о России сохранен полностью.

Проводником в Священную Заграницу является загадочно курящая еврейская женщина-врач Дина. В исполнении, однако, не Ксении Раппопорт и не Юлии Пересильд, а Равшаны Курковой. Здесь должна быть шутка про то, что из всех искусств для нас важнейшим является Манижа, но её не будет, так как Равшана Куркова мне очень нравится, а её роль в «Балканском рубеже» вообще огонь.

Женские роли – это единственное, что как-то вытягивает фильм Козловского. По сути его тащит на себе Оксана Акиньшина. Акиньшина честно использует все свои опции от секс-символа до страдающей матери. В итоге получается фильм, как в жизнь провинциальной матери-одиночки вламывается поддатый бывший, пригождается на дело – спасает сына (правда без его подарка-камеры сын, возможно, и не попал бы в эту передрягу) и благополучно исчезает, превращаясь в безопасное воспоминание. Одна беда, такие успехи среди общего провала создают эффект «опять вечная Акиньшина». Если бы я искал Козловскому оправданий, я бы решил, что Данила просто захотел поцеловаться с Оксаной за деньги минкульта. Но эээ…

В свое время Данила Козловский заявлял, что не боится сравнения с сериалом HBO, так как его фильм будет другим и про другое. Не то, чтобы он соврал, но, тем не менее, его лента буквально лопается от визуальных заимствований из американского фильма – светящийся столб над станцией, падающие птицы, полуанонимный начальник, косплеящий Щербину, даже положительный инженер с усиками, косплеящий главного антигероя фильма HBO – Дятлова.

Однако между двумя кинопроектами есть и в самом деле важное отличие. «Чернобыль» HBO – это фильм о настоящих героях, о людях из стали, которых ничем не сломить и не запугать. Главная опасность этого сериала – создаваемый им ложный образ русских, которые любую проблему решают человеческими жертвами. Но сама способность русских жертвовать собой и добиваться этой жертвой невозможного не только не подвергается американцами сомнению, но и акцентируется.

Характерно и то, что большинство персонажей сериала – это реальные люди с именем, фамилией и биографией. И эпических героев сделали из них – Щербина, Легасов, Василий и Людмила Игнатенко, «дайверы» Ананенко, Беспалов и Баранов.

В фильме Козловского никаких людей из стали нет, есть слякотные или истеричные мечущиеся неудачники, одержимые культом Заграницы. Впрочем, в фильме Козловского и вовсе нет людей – вместо них анонимные маски. Особенно характерен начальник Тропин, визуально списанный с Щербины, но лишенной всякой его решительности, воли и способности к поступку, такой же мутный типчик, как и главный герой. Все что он может – показать корочку, пообещать допуск к Загранице и проорать на спорящего с ним атомщика, что «Система она повсюду». По племенным обычаям креаклов Козловский ухитряется совместить фрондерскую ненависть к Начальству с трусоватой его анонимностью.

Если что-то и напоминает фильм Козловского, так это другую ленту о той же эпохе «Братство» Павла Лунгина. Тот же градус отвращения к предмету, стремление унижать героев и обессмысливать их подвиги, тот же плевок в лицо еще живым ветеранам событий. Почему ликвидаторы не обиделись на Козловского так же громко, как это сделали ветераны-афганцы – я не знаю. Но лично мне, чей покойный тесть был ликвидатором, смотреть кино в котором откровенно оплевывается тихий подвиг этих собранных, сдержанных, отважных и компетентных людей, противостоящей невидимой и от того лишь еще более ужасной смерти, было предельно неприятно.

Вопроса: почему Министерство Культуры выделяет деньги на такие сценарии и соглашается принять итоговый позорный результат – я не задаю, так как задавал его уже слишком много раз до того.