В Орле установлен первый в России памятник Ивану Грозному. Не на том месте, где первоначально планировалось, и благоустроительные работы у этого монумента еще продолжаются, но, тем не менее, факт необходимо считать свершившимся. В связи с этим предлагаю вниманию читателей статью, опубликованную мною в августе, когда скандалящая общественность пыталась воспрепятствовать увековечению памяти основателя Орла, создателя Большой Засечной Черты и одного из выдающихся деятелей русской истории. Статья была опубликована на сайте «Русская Планета».
Российская Федерация, как известно, не является национальным государством русской нации, а история и культура этой нации все время находятся под вопросом. Если вы в этом сомневаетесь — сопоставьте два факта. В стране, где стоят шесть тысяч памятников Ленину и неприкосновенна станция метро в честь детоубийцы Войкова, вызывает какое-то прямо-таки чудовищное отторжение любая попытка поставить монумент героям русской истории. Особенно русским государям, создателям и творцам Российской державы.
У нас до сих пор нет ни одного памятника Ивану Калите, Ивану III, ни одному из Василиев, Михаилу Федоровичу, патриарху Филарету и Алексею Михайловичу. Даже национальный герой Дмитрий Донской долгие годы, с мукой и слезами пробивал себе дорогу в Москве и лишь недавно занял свое законное место напротив дома на Котельнической. Повезло только Даниилу Московскому — не как князю, а как святому, прославленному Церковью.
Каждый раз, когда встает вопрос о памятниках выдающимся деятелям русской истории, тут же разверзаются адовы бездны образованского полузнания истории вкупе с экспертными познаниями в ваянии и зодчестве, да со внезапно прорезавшимся внутренним архнадзором, и нам приводят сто тысяч аргументов, почему ставить этот памятник ни в коем случае нельзя — ни на данном месте, ни вообще.
Интересно, что когда возникает вопрос: не поставить ли где-то в центре Москвы памятник Мимино, Киндзадзе или какой-нибудь похабной комедии — и хороший вкус, и забота о городской среде молчат. Для третьестепенных деятелей национальных литератур отделившихся республик и вовсе открыты все парки и скверы. И только русские государи должны бесконечно оправдываться и доказывать свое право быть увековеченными в стране, которой без них просто не было бы, в городах, которые без них не появились бы на карте и среди народа, который, возможно, без них растворился бы в омуте истории.
Недавно мы все это проходили в связи с истеричной кампанией против Крестителя Руси князя Владимира.  И вот новая истерика — на сей раз связанная с Иваном Грозным, которому решили поставить монумент в основанном им Орле. Ставить монументы основателям — естественное право городов. В Москве стоит памятник Юрию Долгорукому — не ахти какому благородному и конструктивному правителю. В Риме — монумент, посвященный Ромулу и Рему, хотя Ромул был братоубийца, предводитель разбойников и похититель женщин. Так что право Орла на монумент основателю вообще не может быть оспариваемо независимо от того, нравственным ли был человеком Иван Васильевич и можно ли его упрекнуть в недостаточно благородных деяниях.
Однако, разумеется, царь Иван Грозный имеет право на гораздо большее число монументов в России — в Свияжске, в Астрахани, в Архангельске, в Александровой слободе и на поле великой битвы при Молодях, на Кавказе, куда впервые вошли стрелецкие полки, в Сибири, которую присоединили к Русскому государству казаки Ермака, в Полоцке, который он возвратил в состав Русской земли, в Нарве, которую царь Иван сделал русской, и в Крыму, куда при нем впервые пришли русские войска.

Иван Грозный был целой полувековой эпохой русской истории, и именно в его царствование России были приданы то пространство, тот масштаб, та грандиозная историческая динамика, которые и делают ее Россией — великой державой с великой культурой.
Не буду спорить: Иван Грозный был не только проницательным государственным деятелем, великим завоевателем, ярким писателем и публицистом — он был и душегубом, тираном, сластолюбцем, и, что гораздо непростительнее для государственного деятеля, не слишком удачным дипломатом и слишком большим любителем иностранцев. Я далек от восторженной апологии Ивана Васильевича и считаю, что вкладом его в русскую историю были не только великие достижения, но и великие неудачи и смуты. Апологетика, пытающаяся приписать выдумкам иностранцев все его грехи и жестокости и объявить святым, — это неудачная апологетика.
Упрек, выставленный царю Ивану русскими современниками, был вполне ясен: «английский царь» (выражение дьяка Щелкалова), давший в государстве слишком большую силу иностранцам, больше веривший шпионам-звездочетам, которые, в конечном счете, его и сгубили, леча опиумом и ртутью его ревматические боли, чем православным митрополитам, не ценивший своих людей и предавший многих несправедливой смерти. Беспорядочная деятельность Грозного царя отучила людей понимать, где добро и где зло — и это вскоре аукнулось смутой, сотрясшей Россию.

Однако «черный» Иван Грозный и так занимает слишком много места в нашей литературе, в нашей историографии и поп-культуре. Целостный образ царя у нас заслонен знаменитой картиной Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» в рамках черной легенды немедленно превратившаяся в «Иван Грозный убивает своего сына»: кровь, грязь, безумие — при всем величии Репина как художника перед нами одномерная карикатура, и не случайно, как гласит легенда, именно после этой картины у Репина отсохла правая рука.
Характерно, что предметом споров оказалось одно из самых спорных преступлений царя Ивана, которое, вполне вероятно, никогда не имело места в действительности. Характерно, что демагоги, заявляющие, что «Ивану Грозному нельзя ставить памятник, потому что он убил своего сына», не имеют почему-то ничего против памятников Петру Великому, хотя тот убил своего сына со стопроцентной достоверностью, и не в порыве ярости, а вполне обдуманно и даже «по суду», хоть и составленному из раболепных сановников. Вся разница, наверное, в том, что Петр на картине Ге спокоен, а Иван у Репина пребывает в ужасе…

Черная легенда об Иване Грозном настолько заслонила подлинный образ и самого царя, и русского XVI века в целом, что, конечно, этот период нуждается в полномасштабной реабилитации — и как эпоха великих завоеваний и исторических свершений, и как эпоха расцвета русской национальной культуры.
Мы должны увидеть в Иване Грозном выдающегося правителя, сформированного атмосферой подъема русского национального государства при отце и деде и расцветом русского православного ренессанса. Это был настоящий «возрожденец» со всеми светом и тенями этой эпохи — упоенный чтением, музыкой и живописью, полный самых ярких и экстравагантных замыслов, необузданный ни в диалектическом споре, ни в гневе, ни на брачном ложе, безжалостный ко всем, кто стоит у него на пути. В нем проявляются черты, характерные для Генриха VIII или Франциска I: его жестокости в Новгороде трудно удивляться на фоне расправы с «Благодатным паломничеством», Варфоломеевской ночи или зверств испанцев в Нидерландах. Но тот положительный осадок, который остался после того, как первого русского царя поглотила Лета, гораздо более впечатляет, чем то, что осталось даже после самых великих из его современников. Наследием Ивана Грозного стала Великая Россия, и то, что ему не воздается должная честь, — результат сознательно тиражируемой уже полтысячелетия озлобленной клеветы.
Для того чтобы лучше понять Ивана Грозного, я предложил бы сопоставить его… с Людовиком XIV, блистательным французским «королем-солнце», кажущимся образцом гламура и изящества, не то что «чудовищный русский тиран». Однако, если приглядеться повнимательнее, Иван Грозный и «король-солнце» окажутся очень похожи.

Оба монарха вступили на престол в детском возрасте, и их правление в этот период сопровождалось многочисленными смутами. Смуты при Людовике были сильнее — война Фронды, но и повезло ему больше: его мать Анна Австрийская осталась жива, и у него был свой Мазарини. Иван свою Фронду и своего Мазарини получил более взрослым — московское восстание 1549 года потребовало радикальных реформ, а святой митрополит Макарий оказался гораздо более мудрым и эффективным наставником, чем кардинал-итальянец.
И Людовик, и Иван были абсолютистами и стремились к сосредоточению максимума реальной и символической власти в своих руках для чего, в частности, вынесли двор из столицы в собственное имение — Версаль и Александрову слободу. Оба символически возносили монархию: Иван — принятием царского титула, Людовик — разработкой придворного ритуала. Оба воевали с придворной аристократией, стараясь максимально ее унизить, хотя Людовик, опять же в силу временной форы, не должен был для этого прибегать к казням. Оба безжалостно расправлялись с неугодными советниками — хотя у Людовика была столетняя фора в развитии цивилизации и Николя Фуке не казнили прилюдно на площади, но, будь на дворе не 1660-й, а 1560-й, Людовик вряд ли бы сильно отличался от Ивана.

Оба были эстетами, театралами и женолюбцами. Людовик танцевал и заказывал комедии-балеты Мольеру и Люлли, Иван Грозный прославился как писатель и сочинял духовную музыку. Русский государь менял жен, французский король — любовниц.
Оба государя в молодые годы были окружены блистательными советниками и отважными маршалами — Летелье и Лувуа, Кольбер, Тюренн, Вобан у Людовика, Макарий, Сильвестр, Адашев, Висковатый, Александр Горбатый-Шуйский, Михаил Воротынский у Ивана. И оба государя к старости не сумели подготовить им достойную смену, хотя царь Иван преуспел более Людовика — у него были братья Щелкаловы и Дмитрий Хворостинин.
Оба в молодости одерживали значительные победы и добивались расширения своего государства, оба на вершине могущества устрашали Европу (один западную, а другой восточную), и это привело к формированию против них обширной коалиции. И оба под старость проиграли главную войну в своей жизни — Ливонскую и за Испанское наследство с примерно одинаковым разгромным счетом.

Оба развязывали масштабную войну против своих подданных, которая в конечном счете стоила государству слишком дорого, приведя к хозяйственному разорению и эмиграции — опричнина и изгнание гугенотов. Оба умирали среди поражения, голода и разорения, пережив себя и свое величие, потеряв своих детей-наследников и не оставив по-настоящему гарантированного надежного престолонаследия, — малолетний правнук у Людовика и слабые сыновья у Ивана. У обоих были все основания смотреть на свою жизнь как на блестящую неудачу — все так хорошо начиналось, и все так плохо заканчивается.
Но вот только наследие Людовика XIV и Ивана Грозного различается качественно. Людовик оставил после себя Версаль — строение и великолепный культурный миф, и страну в упадке, который вылился в революцию. Иван оставил после себя великую державу, один вид которой на карте захватывает дух. Оставил великий замысел, который после победы над Смутой был воплощен Алексеем Михайловичем, Петром Великим и Екатериной II. Наследие Ивана Грозного гораздо более фундаментально и заслуживает восхищения не меньше, чем его преступления заслуживают ужаса.
И уж такой мелочи, как памятник, Иван Грозный точно заслужил. Во всяком случае для французов право Людовика XIV на статую перед Лувром, в Версале, в Лионе совершенно несомненно. И почему царь Иван не может стоять над Свияжском, в Александровой слободе, в Москве — мне совершенно непонятно.

Часто ссылаются на то, что на памятнике «Тысячелетие России» в Новгороде Ивана Грозного нет. Но это крайне неуместная ссылка. В доме повешенного не говорят о веревке. А Новгород — это единственный город, где царь Иван оставил о себе действительную и однозначно злую память, учинив памятный жестокий разгром 1570 года. Да и памятник ставился на пике реформаторского восторга 1861–1862 годов, когда только ленивый не был либералом.
За основу была взята историческая мифологема Карамзина, в которой место «доброго гения» царя занимала его жена Анастасия (к тому же из рода Романовых). Деятели эпохи Ивана Грозного представлены на монументе очень полно, так что величие той эпохи признавалось несомненным: Михаил Воротынский, Сильвестр и Адашев, Анастасия, Ермак, святители Макарий Московский, Гурий Казанский и Варсонофий Тверской. Понятно, что сегодняшние борцы с памятником Ивану Грозному точно так же окрысятся и на монумент любому из этих деятелей — достаточно вспомнить, как воюют некоторые диаспоры против памятников Ермаку.

Ведь дело не в Иване Грозном как таковом, дело в единстве и величии России. Отсутствие памятника Ивану Грозному — само по себе памятник. Памятник торжеству сепаратизма в том же Татарстане, а там и до Астрахани и Сибири недалеко — запись в «кучумовы сыновья» уже открыта. Им нужны великие потрясения, в результате которых страна затрещит по швам и расколется на части. Их царь — Бунша, которому не жалко Кемску волость. Нам нужна великая Россия, в основание которой Иван Грозный заложил краеугольный камень.